вы расписывали далеко идущие планы русских по разгрому моих войск, я, признаться, думал: присутствовали ли вы на совещании в Кремле?
– Ну что вы, экселенц, – грустно улыбнулся Шварц, – как можно… Ведь если бы разведчики получали такую возможность, то войны не возникали бы вообще. Они начинались и заканчивались бы на картах…
«Редкий случай в истории разведки, – подумал он, – когда истина служит в качестве дезинформации. Что ж, в борьбе с таким врагом хороши все средства…»
«Дьявольская работа у этих людей, – думал тем временем фон Кюхлер, – но если они попадают в точку, один вот такой штурмбаннфюрер, или кто он там есть на самом деле, равноценен армии. Да, обстановка предполагается более серьезная, нежели виделось мне. Необходимы резервы! Придется просить фюрера о личной аудиенции, надо самому лететь в Ставку!»
– А что касается источника, экселенц, – говорил меж тем Гиллебранд, – то сошлитесь на подполковника Шиммеля. В конце концов, он здесь главный представитель Управления абвер-1, на нем лежит задача обеспечения группы армии «Север» разведывательными данными. Вот и будем считать, что начальник абверкоманды-104 обеспечил… Ему и награда по заслугам.
Командующий с нескрываемым интересом посмотрел на Гиллебранда.
– Странный вы человек, штурмбаннфюрер, – сказал он и принялся протирать монокль.
– Фридрих Ницше, экселенц, говорит, что человек был поначалу верблюдом и носил тяжести. Потом стал львом и, наконец, сделался ребенком. Наш фюрер учит всех нас, как превратиться во взрослого человека. Что же касается меня, то я – подросток накануне конфирмации.
– Вы католик? – спросил фон Кюхлер.
– По отцу, экселенц. Мать исповедовала православие. А я член НСДАП…
– Позвольте, – воскликнул командующий, – но православие…
– Исповедуют русские, – спокойно проговорил Гиллебранд. – И еще греки, болгары, южные славяне и ряд кавказских народов.
– Значит, ваша мать…
– Русская, – подтвердил Вальтер и улыбнулся: – Может быть, поэтому я показался вам странным, экселенц?
Фон Кюхлер не успел ответить.
Открылась дверь, заглянул адъютант, попросил извинить его.
– Для господина командующего сообщение особой важности! – срывающимся голосом произнес он.
– Давайте, – коротко бросил генерал-полковник и протянул руку.
Пока он читал, адъютант стоял, вытянувшись рядом, искоса поглядывая на штурмбаннфюрера.
– Идите, – сипло проговорил фон Кюхлер, голос у него сорвался, и командующий закашлялся. – Идите прочь!
Адъютант сорвался с места и исчез.
Фон Кюхлер снова углубился в чтение, потом отвел глаза, достал было монокль, повертел в пальцах, будто недоумевая, что это такое у него в руке, раздраженным жестом сунул монокль обратно, поднялся и стал ходить по кабинету.
Потом подошел вплотную к Гиллебранду, который встал, едва поднялся со стула генерал-полковник.
– Знакомы