село Гора – станция Еглино. Но беда для наступающих была в том, что эта дорога вела в никуда.
На юге был занятый врагом Новгород, на Севере – блокированный Ленинград. До следующей дороги, лежащей западней ведущей из Ленинграда в Сольцы, добраться пока не успели, да это ничего бы не дало – концы ее опять-таки вели к врагу, вот если бы взять Любань и окружить немцев в Чудове… И бесформенный мешок, каким представлялась освобожденная Второй Ударной земля, стал выбрасывать отросток на северо-восток, в сторону Любани.
Надо сказать, что никакой нарочитости в том, что противник слабее сопротивлялся в стороне от Октябрьской дороги, не было. Попросту немцы не держали там сплошной линии обороны и, захваченные врасплох, отдавали, конечно, не без боя, укрепленные пункты. В то же время, чем более расширяла армия боевые действия, тем больше увеличивалась линия ее фронта, создавая дополнительные трудности. Когда началось наступление 13 января 1942 года, перед Второй Ударной армией находился участок в 20–26 километров шириной. После прорыва обороны немцев линия фронта растянулась до двухсот… Конечно, армию тут же, едва наметился успех в ее наступлении, командование фронта принялось укреплять за счет соседей, но двести километров кольцевой передней линии – это не шутка, и тогда начались проколы в организации управления войсками.
Наступил февраль. В первый же день месяца на рассвете выдвинутые вперед разъезды 87-й кавалерийской дивизии ткнулись в укрепленный пункт Ручьи. За Ручьями лежал Апраксин Бор, потом Вороний Остров, а там уж рукой подать до Любани.
Но конники немного опоздали. Воздушная разведка противника засекла движение дивизии полковника Трантина, и немцы спешным порядком бросили сюда резервы, подтащили артиллерию и танки, лихорадочно спеша создать линию обороны; она должна была связать Кривино, Ручьи и Червинскую Луку.
Нужно было подавить ее артогнем. Но конники слишком вырвались вперед, артиллерия отстала, да и припасов для хорошего удара не было, увы… На внезапность атаки рассчитывать тоже не приходилось. Оставались решительность и дерзость. Иногда они помогали. Комэска Меныпенин любил, например, ударять по флангам. Он решил обойти деревню Ручьи с востока, увлекся, зашел к немцам в тыл и попал между молотом и наковальней. Позади у него гарнизон Ручьев, а впереди резервные батальоны, что шли на помощь немцам со стороны Любани. Деваться было некуда. И тогда Меньшенин развернул эскадрон и ударил по тем, кто, ничего не подозревая, шел на помощь ручьевскому гарнизону. Решив, что Ручьи захвачены русскими, гитлеровцы в панике метнулись обратно. Комэска снова развернул своих ребят на сто восемьдесят градусов и повел в наступление на укрепленный пункт, атаковал его с той стороны, откуда немцы ждали подкрепления…
Во второй день февраля на помощь конникам стали подходить стрелковые бригады – 53, 57, 59-я… За ними двигалась 191-я стрелковая дивизия полковника Старунина. На правый фланг этих соединений, к Сенной Керести, выходила 4-я