раньше наша немногочисленность позволяла одному старшему дружиннику быть, скажем так, негласным наставником для двух, ну трех младших соратников, то сейчас это невозможно. Мы комплектуем новые десятки личным составом, насколько можем, снаряжением, но десятники, сержанты, сотники в таких отрядах… Да какие они в задницу сотники! – Развил мысль лейтенант. Кто первый котту надел, тот и сотник! И никакая муштра в таком виде, в каком она сейчас есть, не сделает из них солдат. Да, они будут быстро бегать, отжиматься, научатся носить доспехи так, чтобы они меньше стесняли их движения, будут ловко бить чучело деревянным мечом, но… Без старших товарищей, что будут с ними, они могут дрогнуть, не выстоять. Не будет того, кто сможет их спаять воедино.
– Что тогда ты предлагаешь?
– Упраздняем… – лейтенант скрипнул зубами, не веря, что говорит это вслух – старшую дружину… Их и наиболее опытных бойцов, служивших Аррену, назначаем десятниками, сержантами, ну и так далее.
Майсфельд задумался, яростно натирая заросший подбородок. Карви подмигнул кузнецу и тоже сел за стол.
Через несколько минут он принял решение:
– Да. Да. Так и сделаем – граф хлопнул по столу ладонью. В преисподнюю эти бочки, казначей, бери списки дружинников, надо заняться этим, как можно скорее. Пока это не будет сделано – разъездами у нас командует вчерашний пастушок. Удары топором, подчас, ставит тоже. Если это все, то…
Кварт, решив, что сейчас не время, собрался тихонько выскользнуть за дверь, но лейтенант буквально ухватил его за кожаный фартук, принуждая оставаться на месте.
– А вот теперь – деловито сказал лейтенант – предложение Кварта будет иметь смысл.
– Ах да, еще кузнец. Хорошо, говори, я тебя слушаю.
– Я не силен объяснять, вот, посмотрите, а я отвечу на вопросы…
Майсфельд, к чести его, долго перебирал бумаги, водя по ним пальцем, читая, всматриваясь, несмотря на то, что выглядел по-настоящему измотанным. Все прочие бумаги аккуратно убрали со стола, разложили записи по всей столешнице. За изучение взялись и Карви, и казначей, и даже Лекс отлип от стены и, подозрительно бросая взгляды на пустой зал, сел рядом. То один, то другой, время от времени задавали уточняющие вопросы. Кварт чувствовал себя неловко, но старался отвечать, так как знал эти записи лучше всех. Лучше их знать мог только Хелдор.
Начинало темнеть, незаметные, словно тени, слуги, зажгли свечи, придвинули светильники ближе к столам.
Когда служанка принесла ужин, она увидела, как несколько мужчин читали, спорили, что-то дописывали, едва не столкнувшись лбами. Заметил ее только Кварт, после чего забрал поднос и отправил восвояси. Девушка, поправив выбившиеся белые локоны из-под головного убора, поспешила ретироваться. Заседающие стали теперь усиленно жевать и пить то, что им принесли, практически не глядя. За жеванием, однако, процесс пошло даже бодрее.
В конце концов, Майсфельд собрал все бумаги в стопку, придвинул к кузнецу:
– Ты это все сам придумал?
– Ну… Наконечник я дорисовал,