паузу и облегчённо произнёс. – Феликс Эдмундович? Вы мне звонили? Да. Да. Это очень хогошо!»
Продолжая удерживать трубку возле уха, повернулся влево, потом повернулся вправо, поглядывая в кулисы и продолжая бубнить: «Да. Да. Хогошо. Это агхихогошо! Да. Понял».
– Проход! Подача! – соловьём залился телевизионный Озеров, предвкушая вкусный удар.
– Еду! Немедленно еду! – воскликнул Владимир Ильич, грохнул телефонной трубкой и немедленно уехал к Дзержинскому в кулисы… закрывать занавес.
Поплевал на ладони, взялся за ручку, сделал два-три поворота… Мягко пошёл тяжёлый занавес, скрывая потрясённых зрителей.
– Гол! – завопил комментатор!
– Го-о-о-ол! – донеслось из закулисного далека до слуха Ильича.
– Пгоститутки! – проворчал вождь мировой революции и, закрыв занавес до конца, рванул за кулисы досматривать матч.
СТРАСТИ ПО-АРМЕЙСКИ
НОТНЫЙ СТАН НЕЛЮДОВА
В каком, не знаю месяце,
в каком году – не ведаю,
а где-то в самом-самом
конце семидесятых
в ансамбль песни-пляски был
назначен замполит.
По имени Геннадий,
фамилия Нелюдов.
По званию же был он
Ох, младший лейтенант.
Ни музыкального слуха, ни вокального голоса Нелюдов не имел и к музыкальным инструментам испытывал со школьных лет стойкую неприязнь, потому что как однажды прогулял он в школе урок пения, так на него и не являлся вовсе, родителям объявил, что неспособен и потребовал освобождения.
– Будущему офицеру пение не нужно! – заявил он огорошенному папе, а заодно и огорошенной маме, чуть не уронившей от этого заявления тарелку с блинчиками.
Как уж там получилось, я не знаю, но освобождение от уроков пения он добился, а в выпускном аттестате Нелюдова в строке «пение» стоял жирный прочерк, чему будущий офицер был несказанно рад.
Ошибался Нелюдов. Ох, ошибался!
В том самом Высшем военно-политическом танково-артиллерийском училище, куда он каким-то чудом поступил, пение ему всё-таки удалось хлебнуть сполна во время строевой подготовки и парадных маршей. Но в сплочённом, сбитом строю его фальшивый крик тонул в общем слаженном хоре и никого особо не беспокоил. Главное – командный голос, а не «до-ре-ми-фа-соль» какая-то!
А и как же с такими талантами сподобился младший лейтенант очутиться в Ансамбле песни и пляски? А любовь виновата. Тот самый лямур-тужур-бонжур-носки. Влюбился-женился-ребенка состругал, и к самым выпускным экзаменам так измаялся от плача младенца не спавши бог знает сколько ночей подряд, что позорно провалился. Переэкзаменовки с великим трудом сдал Нелюдов лишь с третьего раза и в итоге вместо двух звёздочек, как у всех выпускников, должен был довольствоваться лишь одной.
«Ну куда такого сокола девать? В какую-такую