навсегда.
И талдычит беспрестанно тот же голос:
«Ярость, милый, не сожжет твои года!»
Пусть жизни белая река
Пусть жизни белая река,
Течет спокойно вдалеке.
Я душу черную врага
Сожму в ободранной руке.
Обсидианом нож сверкнул,
С утра сухим натертый перцем
И глаз испуганный моргнул
Увидев собственное сердце.
На камне крови бьёт ручей,
Ребра встопорщенная кость…
Ты был врагом земли ничьей,
Теперь – мой долгожданный гость.
Обескуражив ночи миг
Застыла в сферах тишина.
Мир окружающий затих
В преддверье сильного броска.
Впечатав сердце в серый диск,
Молитву возношу богам.
Луны задумчивый мениск
Кивает вслед моим словам.
Волшебный импульс получив,
Довольны Боги в вышине,
И могут, день еще прожив,
Купаться в проклятой реке.
Стреляли в ангела
Стреляли в ангела… В упор и против солнца.
Не так, чтоб с умыслом, а чтобы не скучать!
Давно не мытые заросшие оконца
Не смели краем сколотым дрожать.
Летели перья. И простреленные крылья
Свистящим взмахом издавали грусть.
Упавши ниц, хватал с дороги пыль я,
Чтобы не вспомнить это всё, когда очнусь.
Чтоб быть униженным и слабым, но безвинным,
Чтоб в мыслях не было, над ангелом склонясь,
Щипать перо и им набить перину,
Ткнуть кубок в рану, чтобы жидкость набралась…
Росток засохший человеческого смысла
Не ищут в джунглях практики гнилой.
Благая весть свернулась змейкой и закисла,
Стекая с уст его белёсою слюной…
Ах, бедный ангел… Приходя с любовью,
Уйди, простив, не рассуждая впрок:
Ведь люди будут греться твоей кровью
И на ступеньках в винный погребок.
Господь над телом колдовал
Великим замыслом согретый,
Господь над телом колдовал:
Его лепил он, как котлеты,
И, как колбасы, начинял.
Искре божественной внимая,
Он ведал таинство души
И, важность формы признавая,
Не знал, как оную найти.
«Душа! Как много в этом смысла…
Какую б форму ей придать?
Орех? Бутылка? Коромысло?
Икона? Нить? Кудряшек прядь?»
Советчики всегда в достатке,
Когда творишь один за всех —
Сам дьявол, скалясь вверх украдкой,
Пришел взглянуть и молвил:
«Грех… Такому сказочному телу
Не дать божественной души,
Чтобы она в нём шелестела,
Как на запруде камыши.
Чтоб свежий ветер набирала
И запасалась небом впрок…
Я думаю, душа Адама
Должна быть формой… как мешок!»
Уставший