словно дымка, растворился на фоне летящих мимо звёзд.
И вот тут я почувствовал страшную усталость, и вдруг опустился на пол, и лёг на бок и, поджав ноги, уснул. Но даже занятый сладким сном, я ощущал, что под моей щекой находятся нежные ручки Орнеллы. В них было что-то от мамы. И мне хотелось, как в детстве, забраться в них, потому что где-то в глубине моей памяти возникло чувство опасности. И я мысленно пытался разглядеть её, но она, уже почти различимая, медленно уплывала вперёд, то в виде дымки, то в виде реки. Я шёл за нею и хватал руками это нечто прозрачное, в котором звучали голоса, пулемётный треск и оглушительные взрывы. Но вот что-то мелькнуло впереди, и я услышал тихий голос Орнеллы:
– Остановись, это твоя смерть.
Тёмная, плохо различимая фигура, окутанная дымкой, шла мне навстречу. Но я не стал её ждать. Шагнул вперёд и увидел лицо Гордона.
Чуть растянув тонкие губы и сверля меня холодным взглядом, он принуждённо смеялся. В его руках были два пистолета. Один из них Гордон кинул мне небрежным жестом.
– Возьми, Евгений. И запомни: я человек чести. Стреляться будем на счёт «три».
Я ещё не успел поймать оружие, как вновь услышал умоляющий нежный шёпот Орнеллы:
– Женечка, беги, иначе ты умрёшь.
Пистолет показался мне слишком лёгким. Я быстро оттянул затвор. Патронов в обойме не было.
Гордон рассмеялся и начал изящным жестом поднимать свой пистолет, говоря:
– Я насладился местью, а теперь, Евгений, прощай.
Кровь ударила мне в голову: быть мишенью в последний миг моей жизни?!
Я в два прыжка оказался перед Гордоном, видя вспышки, бьющие мне в лицо и ощущая тяжёлые удары, которые разрывали мне грудь и голову – и вонзил в растянутый замочной скважиной широкий рот центавра ствол пистолета. И, падая, услышал злобный вскрик моего врага:
– О, проклятье! Он, как всегда, испортил мне песню!
Я вскочил на ноги и, видя, что находился в зале корабля, облегчённо вздохнул. Отёр мокрое от пота лицо рукавом комбинезона и наклонился над сидевшей на полу Орнеллой, любуясь ею.
Я протянул руки к девушке, поднял её с пола и хотел увести в коридор, но она отстранилась от меня и, глядя себе под ноги, сказала сердитым голосом:
– Я знаю, что ты хочешь сделать со мной. Я вижу твои мысли. Не смей!
В глазах Орнеллы был ужас, когда она смотрела в сторону коридора, куда я хотел увести её. Но, тем не менее, она понемногу уступила мне. И, наконец, сама вышла за дверь, и, закрываясь от меня руками, воскликнула:
– Ну, Женя, по – моему ты как-то странно заболел! Ты весь горишь!
Я накинулся на девушку и начал целовать её губы. И пока она, закрывая своё лицо, говорила: «Женя, зачем это нужно? Ты мог бы словами сказать. Что любишь меня» – я расстегнул её комбинезон и обнажил грудь. И когда стал ласкать её тело, она прижалась ко мне и очень тихо сказала:
– Мне это нравится. Только уйдём отсюда.
Но в этот момент заревела сирена, и я, в ярости укусив себя за руку – помчался в зал.
Наш