А я хочу, чтобы сказала. Очень хочу, неважно – что. Юла поднимает руку и снимает с моей шеи платок. Я узнаю, это ее. Одновременно в легкие вливается ночная прохлада, и я чувствую освобождение, и утрату, и стыд, что ее платок был так мне ненавистен. Удивительно, но этим движением ей удается не дотронуться до меня даже пальцем. Я стою и не знаю, что чувствую. Похоже, как вдруг потерять самого себя. Она отдаляется, уходит. И я замечаю, что это незнакомая мне девушка, только похожая на Юльку, но совсем другая. Темные, почти черные глубокие глаза много старше, чем у нее, а волосы длиннее и гуще.
Боковым зрением замечаю кого-то рядом. Сашка уставился на меня, не улыбается и не хмурится. Лицо безразличное, жесткое. Он делает два шага вперед, я против воли отшатываюсь. Есть ли в нем опасность для меня? Как долго я задаю себе этот вопрос – есть ли в нем для меня угроза? И почему не нахожу ответа? Сашка, наконец, отворачивается и убегает. Я – за ним. Снова. Не могу не бежать. Как не могу не дышать или не есть. И чувствую, что мир вокруг нас огромен, как никогда раньше. А еще – что это его мир. Сашкин.
Неожиданно мне на плечо садится сверчок, тот самый, из люка, и тихонько затягивает свою песню, будто нет ничего естественнее. Его слышу только я. Саня не оглядывается. Хорошо, что он его не видит. Во мне крепнет головокружительное предчувствие перемен. Нельзя поделить бесконечно большую величину. Ее можно только подарить, отдать целиком. Или отобрать.
– Бросишь ты, в конце концов, читать рекламу, Сколи? Не то, ей Богу, я выкину газету, и в следующий раз выгоню посыльного в три шеи! Научил грамоте на свою голову! Сколи, я не шучу! Давай новости. Ну и что, что одни и те же? Как будто советы яблочников по ведению хозяйства веселее! – незнакомый голос, такой низкий и сильный, что звенит в ушах, – А ты не сачкуй, тоже помощник нашелся! Как там тебя, работай, не то оставлю без ужина! – еще различаю свист, противный, нарастает и стихает, нарастает и стихает.
– Работа никуда не денется, а пшеничные лепешки свои можете поберечь, – у Сашки веселый, запыхавшийся голос. Опять свист. Мерзко!
– По-моему, он приходит в себя, – я слышу ее шаги, но как далеко она, определить не могу, – Дэн, хватит уже! – над самым ухом. Я вздрагиваю и открываю глаза.
– Бездельник!
Озираюсь по сторонам, не понимаю, где нахожусь, и что происходит.
Как будто комната, мастерская, но с двумя стенами. Вместо третьей открывается вид на бескрайнее пшеничное поле, вдалеке – редкие деревья и синее, затянутое взбитыми кремовыми облаками, небо. На противоположной стороне, похоже, кладовка, длинный заставленный мебелью и всякой рухлядью коридор, убегающий в темноту. Все разложено по своим местам, в идеальном порядке. Назначение некоторых предметов мне неизвестно. Странно, я чувствую присутствие людей вокруг, но пока не способен их увидеть среди поражающей воображение обстановки.
В одной стене высокая белая дверь с позолоченной замочной скважиной и зарешеченное окно. Весь подоконник завален. Не сумею оторваться.