на снегу, положив голову на лапы, чутко прослушивая окружающий мир.
Ему слышно было, как гомонили люди на буровой, как хлопали двери вагончика, как кто=то колол дрова топил печь. Тонкий запах дыма достиг его лежки и у медведя непроизвольно дернулся нос. Вот кто=то вышел из вагончика и окликнул собаку, она, по всей видимости, была привязана, потому что стала прыгать и повизгивать…
А охотник все шел и шел размеренно, сокращая расстояние до лежки, и в движении его не было ни малейшего страха.
Медведь поднял голову, принюхался и вдруг потревожено начал вставать.
Он понял своим звериным чутьем: тайгой шел победитель, тайгой шла его смерть.
Медведь, озираясь, уходил в чащу. А за его спиной все так же размеренно шелестели по снегу лыжи и раздавалось размеренное дыхание человека, полностью уверенного в себе.
Медведь бросился бежать, взбивая снежные клубы и сотрясая грузным своим телом землю.
…К концу следующего дня обезумевший зверь вышел почти к самой буровой и обессиленный рухнул в снег. Лукьян был от него в нескольких сотнях метров. Он все так же размеренно и монотонно шел по следу… Через несколько минут их глаза встретились. В глазах медведя был ужас, в глазах человека – решимость.
Лукьян поднял ружье…
…Людоеда привезли к буровой на тракторных санях.
Соболько пришлось привязывать, так он неистовствовал и лаял до хрипоты.
Васька смотрел на поверженного зверя со страхом, смешанным с отвращением. В этой трагедии он всем своим детским сердцем чувствовал нечто большее, чем простая гибель дорогого человека и возмездие зверю. В ней была некая вселенская тайна противостоянии зла и добра. Но тайну эту ему придется постигать всю жизни и вряд хватит ее этой жизни для постижения непостижимого.
В остекленевшем зверином глазу отражалась и тайга, и буровая, и люди, толпящиеся вокруг, и Колька Покачев, в печальной задумчивости разглядывавший зверя.
Медленно, словно встающая заря, всплывали памяти мальчишки события годовой давности, когда дикая злобная сила напала на их стойбище. Он вспомнил и этот звериный оскал окровавленных клыков, и полный ненависти единственный глаз зверя, и эти страшные лапы со стальными когтями, несущие смерть. Это был он, убийца Колькиного рода Щуки с Шаманозера.
Колька закрыл голову руками и убежал прочь в вагончик, где его не тревожили до самого вечера.
Факел над тайгой
Шурочку похоронили недалеко от буровой рядом с могилками Колькиной семьи, поскольку своей семьи, у Шурочки, выросшей в детдоме, не было. Отправить ее на большую землю не было никакой возможности, если только вызывать авиацию. Но тогда пришлось бы раскрыть местонахождение экспедиции и поставить под угрозу все предприятие. Скорее всего разгневанное начальство приказало бы свернуть работы и возвратиться к месту дислокации.
Геологи выпили за помин ее души спирта, погоревали, однако тяжелая работа не давала возможности расслабляться и уходить с головой в горе.
Хотя