и механизмов.
Русов мгновенно оценил обстановку.
– Попрошу всех покинуть буровую, – сказал он тоном не терпящим возражений.
– Разрешите остаться, – выступил вперед Константин.
– Нет! – в голосе Русова зазвенел металл. – Всем покинуть буровую.
Бурильщики, понурив головы, стали спускаться.
– И вас я тоже попрошу, – неожиданно на Вы обратился к Курбану Русов.
– Иван! Давай вместе! – Попытался остановить его Курбан.
– Нет! Я повторяю: всем покинуть буровую.
Курбан нехотя повернул назад.
Наконец, Русов остался один на один с буровой. Если сейчас ему не удастся изменить ситуацию, то экспедицию, можно считать проваленной. Зря погибла Шурочка, зря привел он в эти дикие места людей, зря потратил государственные средства. Неудача экспедиции даст козыри оппонентам, утверждающим бесперспективность Западной Сибири, как нефтеносного края и разведка этих мест не коснется еще много лет…
Надо рисковать. Или грудь в крестах, или голова в кустах…
Руки легли на рычаги, взревели дизели, завизжала лебедка, натянулись до предела тросы и сама вышка, кажется, сыпля снежной изморосью, прогнулась под непомерной тяжестью, грозя обрушить всю конструкцию.
Вздулись у Русова от напряжения жилы на лбу. Еще немного, еще чуть-чуть…
Но стоит колонна, намертво зажатая в скважине. Стоит, не шелохнувшись.
И снова руки на рычагах, снова ревут дизели на запредельной мощности, снова прогибается вышка, звенят, готовые лопнуть стальные тросы.
Замерли геологи и буровики в тоскливом ожидании, не имеющие возможности чем-либо помочь командиру.
И снова ревут дизели, гремит лебедка, звенят тросы.
И вдруг заледенелую тайгу сотрясает мощное «ура!»
Колонна шевельнулась и пошла наверх…
– Ура! – Громче всех кричал Курбан. – Ты победил, Иван! Теперь все будет хорошо.
…Наконец, морозы отступили, смягчились. Осел снег вокруг буровой, птицы оживились, залетали весело меж сосен и кедров, оглашая тайгу веселым свистом. Звуки стали мягче, приглушеннее. И даже буровая рычала, трещала и звенела, как-то мягче и ласковее…
Веками настаивалась тишина в этих краях. Громче птичьего крика, да звериного рычания ничего не слыхала тайга. И вот пришли сюда люди, разбудили ее, растормошили, огласили шумом моторов, песнями, победными криками, омыли слезами неизбывной горечи и несказанной радости…
Двадцать дней спустя после начала буровых работ скважина ожила. Из потревоженных глубин вырвалось наружу спрятанное до поры до времени настоящее солнце. Но вместо ожидаемой нефти, охнув богатырски, выбросил Шаман к небу тугую струю газа, озарившего яркой вспышкой сумеречную тайгу на десятки километров. И загудела, зарокотала скважина, оповещая о наступлении нового времени в вековечной таежной Сибири. И увидели это новое солнце, вырвавшееся из глубин земли и в стойбищах, и в рыбацких селениях на Оби, и в спрятавшемся от людских