Надежда Викторовна Петраковская

Прощай, Сколопендра!


Скачать книгу

барьер не брал! А теперь, правда, из-под кровати не вытащишь. Как его учить? Может, опять напугать?

      – Страхом, Петр, только заик лечат. Испортишь…

      Остальное мне было не интересно. Я выехал, чтобы не мешать их воркованию. В коридоре потрепался с Катькой по домашнему телефону (сестрица предупредила, что ее «для этой крысы – нет!»). Неутомимая от счастья Кэтрин тут же завалила меня какими-то хозяйственными проблемами, «а бобо Худай – на своей идиотской службе!», в доме – завал, мужских рук не хватает… ей вызвали парикмахера… смотрел ли я затмение луны… какие у них чудные обои… чего Машка дуется, она – не права, ей, Катьке, такое предложили, что все прямо охнут!..

      А в Машкиной комнате была особая красота жизни: здесь было ТИХО.

      Одно окно, всегда зашторенное. Плакаты (все – с психологическими изречениями и графиками «изучения личности»), три светильника – два в постоянном режиме: для освещения целой грядки горшков с целебными растениями: (идея Гренадера, помешанной на здоровом образе жизни). Стол, конечно: блокнотики, комп, бесплатные флаера. Узкая девичья кровать с неизменной мягкой игрушкой… Что на этот раз? Ага, пингвинчик.

      Здесь я открыл клапан карманчика. Кузнечик выскочил сразу – и давай обшаривать стол. И ведь нашел, что искал: тень между двумя стопками журналов. Я услышал его голос, как бы царапающий ушную перегородку.

      «Есть хочу…Ты слышишь, человек? Гонша хочет есть.»

      – Какой еще Гонша… Еще Гонша будет?

      «Это – мое лужайное имя. Вот у тебя домовое – царь Данька. А у меня – Гонша. Бабушка так назвала.»

      – А почему – «лужайное»?

      «Потому что «гонша» – это луговая собачка. Подвижный я очень…Личинок давай, тлю собери; ну там – мушек на десерт…»

      – Слушай, нахал: ты совсем бакен-бок?

      «А что такое: бакен-бок?»

      – Это когда башка на бок…С приветом, в общем.

      «Понял… Не беспокойся: никто бы не послал сюда необразованную букашку. Вот тебе твой привет: Еды и тени под каждым листом. Тащи личинки…»

      – Да перестань ты пищать. Не девчонка!

      Он, по-моему, обиделся. Он сказал, что их имажки – вообще не стрекочут. Что это – сугубо «мужское дело». И вообще: я еще не слышал сверчка в брачный период; так что разговаривать со мной – не о чем.

      Но тут я его срезал:

      – То же мне – сверчок! Если бы у тебя была старшая сестра…

      На что мне заметили, что «ни старших, ни младших сестер» в их лужайном царстве нет; все потомство – одного возраста, с раздельным воспитанием. И вообще: где личинки?

      – Достался мне голодный бомж, – психанул я, уже подбираясь к заветным грядкам.

      Но мне тут же как по мозгам ударили:

      «Имей уважение к старшему брату… Мой род древнее твоего на четыреста миллионов лет!»

      – Ага, – поддержал я его:» И все личинками питаетесь?..»

      Но он уже прытко ковылял в сторону выбранного горшочка…А потом я почти услышал, с каким наслаждением он вгрызается во что-то