такими мыслями Ингур выбрался на свободу, отряхнулся, громогласно и призывно гавкнул, чтобы дворняжечка, издали услышав этот боевой клич, ожидала прибытия своего рыцаря, и бодрой рысью стал огибать родной участок. Вдруг какой-то еле уловимый звук, идущий из недр высокого сугроба (зима в этом году выдалась снежной, Владимир Ильич регулярно расчищал дорогу перед воротами, сугроб вырос чуть ли не вровень с забором), заставил пса остановиться и прислушаться. Звук повторился, только ещё тише: лишь чуткое ухо собаки и могло воспринять этот даже не стон, а вздох – вздох, просящий о помощи. Не раздумывая ни минуты, Ингур стал сильными лапами быстро-быстро разгребать снег.
…Впоследствии Людмила Васильевна Сёмина не уставала вновь и вновь рассказывать всем желающим, что она пережила в самый канун Нового года. Когда спустились густые зимние сумерки и продавщица уже собиралась закрывать магазин, ей было видение. «Гигантская бело-рыжая собака возникла будто ниоткуда, а в страшной пасти она, как пушинку, несла Петюню, деверя моего непутёвого, алкоголика проклятого, который как раз Коляна-то моего и спаивал вечно. Вот теперь и сам допился до чёртиков, то есть до гигантских собак с другой планеты!» Сёмина, видимо от пережитого стресса, забыла, что «гигантских собак» видел вовсе не Петюня, а как раз она сама. «Что же было дальше?» – затаив дыхание, спрашивали благодарные слушатели продавщицы, ожидая развязки кровавой драмы. «А ничего не было! Собака положила Петюню на порог и исчезла во мраке. Петюня был весь в снегу, холодный. Пришлось его, алкаша, самогоном отпаивать.
Так этот гад и не простудился даже! И как оказался у меня в магазине, и про собаку эту вообще ничего не помнит. А знаете, пёс-то был очень похож на собаку нашего Барина, только во много раз больше и страшнее!»
…Ингур, сидя на вершине холма, смотрел на далёкие звезды и рассказывал небольшой серенькой дворняжечке, доверчиво прижавшейся к его тёплому мохнатому боку, о том, как сегодня сбылась его самая заветная мечта. Он, как заправская собака-спасатель, нашёл в глубоком сугробе замерзающего человека, откопал его и потащил к людям. Вокруг возвышались одни безликие заборы, не было ни души, и лишь вдалеке призывно светились окна магазина, куда хозяин ходил исключительно за хлебом, что, по его словам, «очень вкусный, не крошится и вообще не чета московскому». Тащить в гору бесчувственного человека собаке, даже такой сильной, как Ингур, было очень тяжело. К тому же от этого человека невыносимо пахло чем-то мерзким, отвратительным! Но долг спасателя не позволил бросить неприятную ношу, а велел довести дело до конца. С трудом дотащив спасённого до магазина и сдав его с лап на руки продавщице, Ингур почувствовал, что может наконец бежать на свидание (тут он наклонил свою лобастую голову и нежно коснулся носом уха серенькой дворняжечки, которая отныне должна гордиться своим возлюбленным и щенков воспитать благородными и бесстрашными, как папа.
…Вернувшись поздним вечером из Москвы,