Пресс-служба, итить её налево! Развели трепачей…
– Пап, в Конституции эРэФ прописано право на свободу слова. Тебе, как человеку с высшим юридическим образованием, нельзя оспаривать федеральные законы.
– «Свобода»! Знаем мы эту свободу… кхм! Если сама по радио слышала, зачем спрашиваешь?
– Хотелось от тебя услышать. По-родственному.
– Тёмная, понимаешь, история. Двор глухой, к тому же поздно было – часа два ночи…
кхм! Словом, свидетелей нет. По рассказам, водитель опытный, стаж двадцать шесть лет, никогда не лихачил, нарушений за ним не числится. И вдруг – в собственном дворе в стенку… С чего бы?
Рита постучала пальцем по горлу.
– Нет, – Семёнов с садистским кряхтением расплющил окурок о край пепельницы. – В крови ни алкоголя, ни наркотиков не выявлено. Он, говорят, спиртного в рот не брал, не то чтобы…
– Кто он такой?
– Искусствовед, – Семёнов заглянул в лежавшую на столе шпаргалку. – Калитвинцев Андрей Никитич. Архивный червь, углублённый теоретик. Копался себе в культурных ценностях, изыскивал, статейки сочинял… кхм! Если повезёт, и дальше сочинять будет. Знаю я эту публику. Предельно законопослушна и невыносимо тосклива. К криминалу он отношения не имеет – стопудово. И всё же селезёнкой чую: что-то не так…
– Откуда он возвращался так поздно? – спросила Рита. Спросила машинально, подумывая о том, как перевести разговор на другую тему.
– Из Русского музея, с работы. Вообще-то, рабочий день у него давно закончился, но он частенько задерживался до ночи, а то и до утра. Семьи нет, дома никто не ждёт… кхм! Вот и в этот раз уехал поздно. Сторожа говорят, уехал нормальный, не бледный, не шатался. Попрощался, как всегда, вежливо, шляпу надел и вышел. Я прикинул время: получается, что он прямиком домой отправился, никуда по пути не заезжал. И вдруг – ни с того ни с сего… Завернул во двор – и в стенку. Хорошо, скорость сброшена была, иначе б в лепешку. А так – черепом о стекло шандарахнулся… кхм! Лицо обезображено – жуть малиновая…
– А соседи? Неужели не слышали?
– Как не слышали? Слышали. Только спросонья не разобрались сразу, в чём дело. Тут ещё дождь ливанул… В общем, пока «Скорая» с полицией прибыли, полчаса прошло, не меньше.
Книга на столе показалась Рите знакомой. Она высвободила её из-под сложенных сверху вещей и прочитала на обложке: «ИГРА В БИСЕР».
– Мой Гессе!
– Как твой? – не понял Семёнов.
– То есть не мой… Он был у меня, я его получила по буккроссу.
– Когда?
– Недели полторы назад. Дней за пять прочла и оставила в парке на Васильевском.
– Точно?
– Ну да! Вот и номер на обложке. «173». Видишь?
– Как она к тебе попала? – живо спросил Семёнов, сразу избавившись от маски тоскующего эпикурейца.
– На сайте было сообщение, подписанное ником «301-й спартанец». Я пошла по указанным координатам, нашла в парке Победы телефонную будку, а в ней книжку.
– Ты не знаешь, кто взял её после тебя?
– Наверное,