Тишина «А». Дедуктивное размышление о наших современниках в жанре романа-эссе
кадило надымило так густо, что Фома увидел ходящих за Феофилактом трех монахов и признал в них Германа, Савватия и Зосиму. Вдруг пламя свечи разгорелось, осветив лик новопреставленного, и заколебалось, как и предупреждал Елисей. В разгоревшемся пламени свечи фигуры трех Соловецких преподобных приобрели прозрачное фосфоресцирующее сияние. От неожиданности Фома подался вперед и уже было протянул руку к Савватию, чтобы удостовериться в явственности виденного, как услышал голос Елисея.
– Фома! Тебе непременно надо вложить палец в раны?
Елисей встал из гроба и, склонившись пред святыми преподобными Зосимой, Германом и Савватием, сказал, что сильно скорбит о том, что он не пострижен в великий ангельский образ.
†
Когда таинство пострига в схиму завершилось, причастившись Святых Тайн, Елисей опять лег в гроб и, закрыв глаза, произнес:
– Вот теперь совершайте чин отпевания и погребения. Начинайте читать псалмы.
Елисей глубоко вздохнул в последний раз и затих, почив о Господе, а душа его, устремившаяся вверх, задержалась на мгновение под куполом храма, чтобы бросить прощальный взгляд на молящуюся у гроба братию.
†
Через столетия гроб с мощами преподобного Елисея вышел из земли, и Всевышний прославил Своего угодника неисчислимыми чудесами исцелений, которые не прекращаются и по сей день.
†
От Елисея и пошел обычай вкладывать свечу в скрещенные на груди руки покойного, чтобы не погребли живого. А вдруг покойный не умер, а уснул летаргическим сном? Пламя свечи будет колыхаться, показывая, что надо повременить с погребением. Вот только Николая Васильевича Гоголя это не оберегло, и его так и похоронили спящего. А ведь, вложенная ему в руку свеча несколько раз угасала! Но никто не обратил на это внимания, даже священник Фома, отпевавший его.
†
Звавший монахов на всенощную колокольный звон разрушил видения Саввы, и он, сбросив власяницу, как выползину, долго приходил в себя – настолько ярким и реальным было это нахлынувшее видение.
Успокоившись, Савва присел за письменный стол и записал все пережитое им в только что явленном видении.
†
Больше Савва ни разу не надевал власяницу, и когда приехал домой, то сразу убрал подаренный артефакт за стекло в нишу, как в склеп, и только временами в сумерках становился рядом с ней и зажигал свечи на напольном подсвечнике, тоже древнем, привезенном с деревенских гастролей, найденном на месте сгоревшей больше века назад уездной церквушки. Сквозь пламя свечи Савва смотрел на власяницу и в отражении на стекле видел себя, будто одетого в нее. «А ведь это моя выползина, как сюртук Пушкина, в котором он уехал на роковую дуэль!» – как-то подумалось ему в один из таких моментов. И в тоже мгновение он будто услышал голос Соловецкого