были перезахоронены на польском кладбище. Возле костела других похороненных не нашли. Еще были убиты поляки в селе, но немного» [69].
«В костеле убитых было немного, на полу были лужи крови, но пол был залит не весь», – записал Ярослав Царук со слов Николая Толта[70].
«Поляк Филиппович говорил, что эксперты из КГБ насчитали останки 62 человек, которые были найдены при раскопках возле костела. Это были подсчеты, сделанные во время эксгумации при раскопках возле костела на огороде Марии Грицюк», – пишет Ярослав Царук по воспоминаниям Павлины Гавриш.
«Конечно, 62 мирных гражданина, – подводит итог Ярослав Царук, – расстрелянных ни за что, – это тоже много, очень много, но зачем эту цифру увеличивать в 4–5 раз? И не только в Порицке!»[71]
Далее под рубрикой «Правда должна быть правдой» Ярослав Царук, со ссылкой на интервью со свидетелем тех событий Владимиром Малюхой, называет истинных преступников:
«Сразу после освобождения села от немцев 20.07.1944 г. нас – юношей и мужчин – вызвали в военкомат г. Иваничи и через день отпустили домой, сказав, что через пять дней будут призывать в армию (перевод мой. – А.К.). Однако уже на второй день МГБ, пограничники и “ястребки” (так в народе называли членов истребительных батальонов и групп самообороны) начали забирать юношей и мужчин и под конвоем гнать в Иваничи. Забрали и нас троих: меня, Владимира Буйвола и Владимира Котилка. По сторонам и сзади идут с оружием военнослужащие МГБ и “ястребки”. Сели у дороги отдохнуть, а “ястребок” Семен Кульба говорит, чтобы я снимал ботинки, потому что они мне не нужны, все равно “в расход”. Разместили нас в сарае в Иваничах, человек около 150. Через день на допрос вызвали и меня. Захожу в комнату. За столом сидит капитан НКВД, еще один офицер стоит сбоку. Тот, что сидел за столом, показался мне знакомым, но я не мог вспомнить, где видел это лицо.
– Ну, так кто в вашем селе убивал поляков? – спросил он.
– А откуда я могу знать?
– Не знаешь, не видел?
– Не знаю, не видел.
– Подскажи ему, – сказал капитан, обращаясь ко второму офицеру.
Ни слова не говоря, тот со всей силы ударил меня кулаком в лицо так, что выбил зуб. Кровь потекла изо рта, зашумело, загудело в голове.
– Ну, вспомнил, кто убивал поляков?
И тут я вспомнил, где видел этого капитана. А это было летом 1943 года, когда к нам во двор пришли несколько вооруженных людей. Они искали поляков. Среди них и был тот, кто сидел за столом в форме капитана НКВД. Тогда в селе он жил как военнопленный у крестьянина Борщевского. Немцы его отпустили, а может, он из лагеря сбежал. Потом он был у бандеровцев как специалист по военному делу. Он все допытывался у отца, нет ли у нас поляков, заглядывал в овин, в дом. Звали его Колькой.
Закипела у меня злость и обида, и я, не задумываясь, выпалил:
– За что вы меня бьете? Это же вы, Колька-военнопленный, ходили у нас по комнате, кухне, кладовой, сараю и искали поляков. Это вы, вы!
А через несколько дней забрали