УПА Василия Кука представить Волынскую трагедию как стихийный народный бунт, порожденный многолетним польским господством: «В начальный период это не УПА инициировала антипольскую акцию, мы имели дело со спонтанными действиями украинского населения. […] В первой фазе конфликта на Волыни имели место не боевые операции партизан, направленные против поляков, а действия часто вооруженного топорами, косами, вилами украинского населения. Это была крестьянская месть за годы оскорблений и унижений. Когда выяснилось, что мы не запрещаем крестьянам подобных действий против поляков, они приобрели массовый характер»[81].
Опровергая утверждение Кука, авторитетный польский исследователь проблемы Гжегож Мотика пишет: «…Спонтанных акций было немного. Местное население в основном вербовали, порой даже принудительно мобилизовали. Конечно, какая-то часть украинцев охотно присоединялась к акциям уничтожения поляков, ведь это была возможность свести соседские счеты или просто пограбить. Оживали низкие инстинкты, которые обычно проявляются в критических ситуациях. Я не встречал ни одного примера, когда какое-то село было уничтожено группой озверевших крестьян, которые бы руководствовались желанием мести. Всегда инициатором была группа, связанная с ОУН, которая тщательно готовила нападения. В одном из известных мне документов перечислены даже коробки спичек, розданные мобилизованным крестьянам, которые, имея в руках только горящие головни, должны были идти сразу за отрядом Украинской повстанческой армии и поджечь польское село. Это не была социальная революция, а спланированная сверху акция»[82].
Участники резни прямо пишут: «Был приказ, мы его выполнили». Игорь Ильюшин, цитируя отрывок отчета о нападении отряда УПА на села Луцкого района в июне 1943 г., приводит слова неизвестного командира националистов: «Получил я приказ уничтожить два фольварка – Гирку Полонку и Городище… Без единого выстрела выдвинулись к его центру. От конюшни прозвучал выстрел часового. В ответ откликнулись наши ружья. Начался короткий, но упорный бой. Поляки отстреливались из-за стен.
Чтобы лучше сориентироваться, откуда стреляет враг, мы зажгли солому. Ляхи начали отступать. Повстанцы занимали дом за домом. Вытаскивали ляхов и резали, приговаривая: “Это вам за наши села и семьи, которые вы сожгли”.
Поляки вертелись на длинных советских штыках, умоляли: “На милость Бога, сохраните нам жизнь, я ни в чем не виновен и не виновата”. А сзади чотовой О., с разбитой головой, отвечает: “Наши дети, наши старики были виноваты, что вы их кидали живьем в огонь?” И работа идет дальше… После короткого боя мы подожгли дом с ляхами, где они и сгорели»[83].
В цитируемом отрывке речь, скорее всего, идет о приказе территориального командования УПА на Волыни. Свидетельство о наличии директивного документа ОУН(б) зафиксировано в протоколе допроса арестованного органами НКВД УССР в 1945 г. заместителя Краевого руководителя ОУН(б) на Волыни Ю. Стельмащука: в июне 1943 г. Д. Клячкивский