коньяку. Бутылка была спрятана за собранием сочинений Пушкина. В тайниках статского советника была своя система: Лермонтов скрывал водку (как-никак, лейб-гусар), Байрон – английскую горькую. А двухтомник Мельникова-Печерского заслонял травничек на березовых почках фабрикации Титуса.
Немного успокоившись, Алексей Николаевич вышел из укрытия, повинился перед женой и прислугой и спросил чаю. Ольга Дмитриевна привыкла уже к подобным сценам. Жизнь столичного бюрократа становилась тем тяжелее, чем выше он продвигался в чинах. Как же живут действительные тайные советники? Ужас… Власть деградирует, а ты служи как ни в чем не бывало, выполняй все более глупые указания. Поневоле захочешь революции!
– Что у нас на ужин? – без особого интереса спросил хозяин.
– Дарья нажарила бекасов, еще есть битые огурцы и паштет. На сладкое груши в сахарном сиропе.
– Не хочу пока ничего. Вот чаю попью.
Лыков придвинул к себе стакан в бисерном подстаканнике, который он унаследовал от Благово. Его учитель дорожил этой вещью – подарком от любимого человека. Всю жизнь прожив холостяком, Павел Афанасьевич хранил рукоделие как память о единственной женщине, на которой хотел жениться. Да судьба не позволила…
Со стаканом в руках сыщик вернулся в кабинет, сел за ломберный столик и задумался. Чего врать самому себе? Генералом ему стать хотелось. Когда-нибудь, может, и дадут. Надо отслужить минимум пять лет в нынешнем чине, он отбыл почти четыре. С такой государыней, как наша, жизни не хватит… Вместо пяти заставят отмотать все десять. Вон как долго не хотели давать статского. Да и царь хорош. Навел такие порядки, что малограмотный мужик с темным прошлым вторгается в высшие сферы государственного управления. Может и в генералы произвести в обход правил! Если сумеешь ему угодить. Эх…
Лыков знал, что сила Распутина зиждется на его необъяснимом влиянии на здоровье наследника. Тот болен, болен неизлечимо. От народа это скрывают. Цесаревич не жилец, дольше двадцати пяти лет с такой хворью не вытягивают. Разве только успеют его женить, и он зачнет сына. Гемофилия передается лишь по женской линии, и тогда у династии есть шанс. Впрочем, очередь на престол длинная, без царя Россия не останется. И вот обезумевшая от горя мамаша трясет своего слабовольного мужа, а отдается тряска по всем подданным. Жалко ее, но державу жалко еще больше. Нет, все-таки монархия – устаревшая форма правления. Слишком много зависит от одного человека. А если этот человек непригоден к службе государем?
Поразмышляв о судьбах России, статский советник перешел к своим делам. Так как поступить? И хочется, и совестно. Даже не так: стыдно. Стыдно опускаться до искательства перед конокрадом. Пошел он к черту! И царь-батюшка пусть идет туда же. Хоть он, Лыков, потомственный дворянин всего во втором поколении, но честь свою ценит высоко. И за белые штаны ее не купить.
Взгляд Алексея Николаевича остановился на том самом подстаканнике, что он держал в руках. Память о любимом учителе. Какой совет он дал бы сейчас ученику,