собой ее преступления я не брался и тебе не советую!
– О, конечно, – ты судишь обо всем с точки зрения Минготов и заботишься только о них, – заметила мать обиженным тоном, что являлось у нее самым близким предвестием гнева.
Печальный старший лакей, раздвинув портьеры, объявил:
– Мистер Генри Вандерлиден!
Миссис Арчер уронила иголку и в волнении отъехала на стуле от стола.
– Еще одну лампу! – крикнула она вслед уходившему лакею, в то время, как Джейни, склонившись, поправляла ей чепчик.
На пороге обозначилась фигура мистера Вандерлидена, и Ньюленд Арчер шагнул навстречу родственнику, приветствуя его.
– Мы как раз говорили о вас, сэр, – сказал он.
Казалось, мистера Вандерлидена известие это ошеломило. Стянув перчатку, чтобы пожать руку дамам, он застенчиво поглаживал свой цилиндр, в то время как Джейни усаживала его в кресло, а Арчер продолжал:
– И о графине Оленска.
Миссис Арчер побледнела.
– Ах, очаровательная женщина… Я только что от нее, – сказал мистер Вандерлиден, к которому вернулось присутствие духа. Он сел поудобнее, поставил цилиндр с перчатками по старинке на пол рядом с собой и пустился в рассуждения:
– У нее настоящий дар расставлять цветы. Я послал ей гвоздики из Скитерклиффа и был просто поражен. Вместо того чтобы ставить цветы большими букетами, как делает это наш старший садовник, она распределяет их по комнате, ставит свободно: немного здесь, немного там… Трудно даже объяснить, как изящно это у нее получается. Мне герцог сказал: «Съезди и посмотри, до чего ловко она меблировала свою гостиную». И правда! Мне хотелось бы, чтобы и Луиза ее навестила, если б только не этот ее район, такой… неприятный…
Эта столь необычная для Вандерлидена продолжительная речь была встречена гробовым молчанием. Миссис Арчер вынула свое рукоделие из корзинки, куда она его нервно и поспешно сунула. Ньюленд стоял, опершись на каминную полку и теребя пестрый, как оперенье колибри, каминный экран. Принесенная вторая лампа освещала полуоткрытый от изумления рот Джейни.
– Дело в том, – продолжал мистер Вандерлиден, поглаживая серую брючину своей бескровной рукой, отягощенной массивным кольцом с печаткой, – дело в том, что я заглянул к ней, чтоб поблагодарить за очень милую записку, в которой она выражала мне признательность за цветы, а еще – но это, разумеется, между нами – чтобы по-дружески предостеречь ее, посоветовав не разрешать герцогу возить ее с собой в разные дома. Не знаю, слышали ли вы…
Миссис Арчер поощрила его улыбкой и словами:
– А что, герцог возит ее с собой в разные дома?
– Вы же понимаете, каковы они, эти английские аристократы. Все они одним миром мазаны. Мы с Луизой очень любим нашего кузена, но разве можно ожидать от людей, привычных к нравам европейских придворных кругов, что они станут обращать внимание на наши мелкие республиканские тонкости? Герцог ездит туда, где его развлекают. – Мистер Вандерлиден сделал паузу, но все молчали. –