погоды было открыто. Здесь не было свинцовых решеток, как у оконных амбразур в холле, так что любой желающий, взобравшись на подоконник, мог беспрепятственно сигануть вниз. Но только крайняя нужда могла подвигнуть человека на такой отчаянный поступок, ибо внизу гостеприимно разверз свою пасть великолепный ров почти пятнадцатиметровой глубины. Грязь на подоконнике вполне могла на поверку оказаться комьями земли, отделившимися от подошв ботинок ночного вора-прыгуна, но, поскольку четких отпечатков не обнаружилось, ничего нельзя было утверждать с уверенностью. Решив, что дальнейший поиск улик здесь ни к чему не приведет, сестры направились в библиотеку. И здесь им повезло – двери оказались не заперты.
В библиотеке стояли старинные книжные шкафы высотой до потолка, черные кожаные кресла и огромный письменный стол, крышку которого украшали великолепные инкрустации в виде роз, чертополоха и трилистника, переплетенных друг с другом в затейливом узоре. На столе лежали стопками книги, бумаги, здесь же стоял новенький компьютер. А выше, на стене висела картина, единственная в библиотеке, и Тоня, увидев ее, замерла в недоверчивом изумлении.
– Как странно! – проговорила она. – Этого, конечно, не может быть, но…
Это был портрет молодой рыжеволосой девушки в красном платье, чьи волосы подсвечивало яркое полуденное солнце. Счастливо улыбаясь, красавица восхищенными глазами смотрела на свою раскрытую ладонь, где лежала связка из трех желудей. За спиной девушки виднелась густо поросшая зеленью скала причудливой формы, за которой расстилалась бескрайняя гладь лазурного моря, испещренная яркими солнечными бликами. На скале возвышался старый маяк, а над морем, расправив крылья, парили чайки. Глядя на картину, неудержимо хотелось радоваться, ибо каким-то непостижимым образом художнику удалось передать своему творению мощный жизнеутверждающий импульс.
– Я могла бы поклясться, что эта картина принадлежит кисти того же «неизвестного художника», что и наша «Иоанна Палачиди», – удивленно заметила Тоня, пристально разглядывая картину. – Они довольно разные по настроению, но есть много общего в самой технике, цветопередаче… в общем, почерк очень похож.
– Ах, вот что тебя так поразило! – отозвалась Алиса. – А я-то думала, что всё дело в скале.
– В чем? – не поняла Тоня.
– Разве ты не заметила? Форма скалы мне живо напомнила прическу Ирен. Вот где странность-то!
– Ну да, сходство есть, – присмотревшись к скале, согласилась Тоня. – И всё же меня больше другое интересует: тот самый это художник или не тот?
– Ты же только что клялась, что тот!
– Интересно, как называется эта картина? – продолжала Тоня, не обращая внимания на реплику сестры. – «Иоанну» мы привыкли величать «Дамой с виноградом», а здесь «Дама с желудями», значит. А еще, обрати внимание, как тщательно прорисованы желуди. С точно таким же усердием художник выписывал каждую ягодку в грозди винограда, что держала в руках Иоанна. И это наводит на мысль, что данным атрибутам