устроили единицу общепита в виде рабоче-крестьянского ресторана.
6
Надеюсь, читатель не забыл о загадочном шаре парящим над переулками ночного Мемеля. Мой рассказ ведет нас к нему, как к одному из важных персонажей этого истинного повествования. Хоть лицо это имеет характер эпизодический, но без него никак и никуда.
В данный момент оно задержалось над верхней палубой упомянутого выше кораблика. Прямо над которым сияла громадная луна.
Похоже на то, что этот сгусток болотного свечения все-таки выискивал что-то определенное. Наконец он медленно продвинулся в глубь, к корме. Там, в глубине кормы, явно находились люди. По крайней мере двоих луна позволяла различать ясно.
Да, к слову, о летающем пузыре. С ним произошла пугающая метаморфоза. Но может это только иллюзия преломления фотонов. В любом случае, когда маленькая малахитовая сфера попала под лунное освящение, она словно обнажилась. Окружающий её зеленоватый туман понемногу рассеялся. И шар превратился в голову неприятной старухи со сморщенным лицом и фосфорической кожей. Вытянутый изогнутый ястребиный нос и округлые глуповато-злые глаза свидетельствовали о недобром характере зависшего над палубой необъяснимого факта.
7
Для тех двоих, на коих взирала призрачная голова, она оставалась абсолютно неприметной даже при ярком свечении ночного светила. Ибо незнакомцы зверски увлеклись конкретными отношениями.
Там, уперевшись спиной в фальшборт, сидела полуголая располневшая и пожилая баба. Слипшиеся длинные волосы были беспорядочно разбросаны по плечам. А короткие мясистые босые ноги разлеглись на палубе во всей возможной своей широте. Темное платье спустилось к поясу. И на туловище слегка желтел крупный бюстгалтер.
Над женщиной возвышался, лишенный всякого одеяния, высокий тощий паренек. Он усиленно и настойчиво пихал в её черное отверстие рта удлиненную часть своего тела. (Которое напряженно торчало между его ног.)
Подробно разглядеть выступающий мужской «штырь» не получалось. Сгорбленная и полусогнутая в коленях фигура умудрялась своей узкой спиной загораживать блистающий светильник ночи. И многое из происходящего укрывалось в тени.
Слышались сдавленный тяжелый мужской хрип, женское причмокивание и сплевывание. Баба иногда отодвигала голову в сторону и ноющим осипшим голоском блеяла:
– Олежка, я уже взахлёб, устала… Давай туда… Я тоже кайфа хочу…
Но по распухшей бабьей щеке остервенело лязгала пощечина, и всё возвращалось на круги своя.
8
Открывшаяся сцена бесспорно увлекала. Но безобразный фантом топи похоже искал чего-то другого. Или, возможно, кого-то. Фосфорическая голова старухи обернулась в сторону парка, обуянного вороньим граем. Долго всматривалась. Вдруг в скудоумных зрачках старухи едва заметно блеснуло подобие смутной догадки. И призрак ускоренно отправился в, чернеющий на противоположном берегу, старинный сквер.
Зеленая голова