мужичка, носком кроссовки в бок.
Мужик, только громче захрапел, да ещё воздух испортил.
–Старый пердун, в общественном месте как ни как.
–Да отстань ты от него, – потянула я Веру за руку,– человек в нирване, пусть кайфует.
Магазинчик небольшой, склада нет, всё, что было на полках, собрали в коробки и погрузили в кузов. Остались четыре мешка. Мука, сахар, пшеничная крупа и перловая. Надо тащить. Втроём дотащим и погрузим.
–Я не потащу мешок!– отказалась помогать Анжела,– вы знаете, сколько стоит мой маникюр. А если ноготь поломаю.
Мы молча уставились на Анжелу. И тут меня прорвало.
–Ты чего думаешь, я тебя просто так кормить собираюсь! Быстро схватила, мешок и потащила!Модель, свалилась на мою голову! Зачем ты мне нужна! За себя думай, ещё и о тебе. В задницу свой маникюр заткни, и жри его!
И я запустила в Анжелку первой попавшейся консервной банкой. Попала в ногу. Та завизжала, кинулась бежать. Пробегая мимо мужика, споткнулась и рухнула на него. Мужик, даром, что пьяный, облапил Анжелку и не собирался отпускать. Она заорала ещё громче.
– Сдурела, – накинулась на меня Вера, – у неё родители умерли, а ты! – И она толкнула меня в грудь.
Я разозлилась на Веру, вот навязались, сама бы, как-нибудь, управилась. Теперь вот эти.
Вера попыталась отбить Анжелку, мужик крепко схватил свою добычу.
– Ах, ты чёрт старый, пусти! – Я схватила с прилавка разделочную доску и крепко приложила Мужичка по башке. Он охнул и разжал руки.
– Дуры, – совершенно трезвым голосом, сказал мужик,– не сдох, так добьёте.
– Чего лапаешь? – Уже спокойно отозвалась Вера.
– Я её не лапал, сама свалилась, – держась за голову, пробурчал мужик. – Вы чего тут? Кто такие?
–Тебе то, что, бухаешь, бухай, – неожиданно огрызнулась Анжела.
– Да не бухается, смотреть на него, – и он пихнул стеллаж с пивом, – не могу. Думал, нажрусь, приступ схватит, я и загнусь. Панкреатит у меня, пить нельзя. Я как своих всех закопал, так за ними и пытаюсь уйти. Убить себя не могу, трус! – И дядька зарыдал.
Мы уселись втроём на пол, рядом с ним и тоже разревелись. Дядька встал, нашёл пластиковые стаканчики, открыл бутылку с водкой, разлил.
– Пейте, помянём безвременно ушедших. – Поднёс стакан ко рту, сморщился, его передёрнуло.
– Не могу больше, простите родные, здесь я остался. Вы уж там, как-нибудь сами. Пейте девчонки, немного легче станет.
– Я за рулём и не пью вообще. Не станет легче. Ещё и от водки голова болеть начнёт. – Выплеснула содержимое на пол.
Девчата выпили, открыли сок, запили.
– Вы уж меня простите, что я в таком виде. Домой не могу идти. Неделю не мылся. Самому противно. Что делаете тут?
– Еды хотим запасти, жить то, как то, нужно. Раз остались здесь, теперь выживать будем.
– С вами можно? Сколько вас? Где живёте?
– Трое, на хуторе, – ответила я на его вопросы. – Поехали. Только сегодня до темноты ещё в пару магазинов заехать надо. Я так подозреваю, завозов товара ещё очень долго не будет.
– Подозреваю,