делала в бабушкино отсутствие. Мне было очень страшно ослушаться, и в то же время надо же было проверить – правда сломается или нет?
У печки стоит кровать поменьше. Здесь спит моя прабабушка Паша. Это для меня она – бабушка Паша, а для других – Павла Семёновна. По её дыханию понятно, что она уже просыпалась, и сейчас снова задремала. Иногда она ворочается на узкой кровати, куда поверх железной сетки настелены доски и матрас, чтобы спине было твёрже.
Бабушке Паше восемьдесят лет.
Она уже маленькая ростом, худенькая, почти не видит, мало ест и редко выходит на улицу. Её голову покрывает светлый платок, поверх рубахи надета красная кофта на пуговках. Эти пуговки я любила перебирать, когда была поменьше. Бабушка давала мне это зади́льё (дело) и подолгу стояла передо мной, чтобы я не ревела. А ещё она всегда носит серый запо́н (передник). Без него никак нельзя – вдруг юбка замарается? На ногах чулки с подвязками и шерстяные носки. Бабушка Паша всегда мёрзнет и даже летом надевает валенки. Волосы у неё стали «жидкими», но всё равно строго заплетены в косичку, перевязаны гасником и убраны под платок. Она расчёсывает их гребнем, подолгу сидя на кровати, потому что «у́спех-от не тот уж». Под кроватью стоит небольшой «яшшык» с сокровищами: всяческими клубочками, носками, туго завязанными платочками, гребнем, лекарствами, бутылкой с муравьиным спиртом, и самое главное – кульком со сладостями. Если кто приходил к нам, бабушка Паша доставала из него угощенья: «Бежи, дева, дам тебе хоть печенюшку али пряничок». Печенье и пряники всегда были сухими и твёрдыми, но от этого становилось только вкуснее.
Что-то брякнуло возле печки: это спрыгнула кошка на приступочек. Багирка, наверное, или Чернавка. Передние лапы вытянула, изогнулась и зевает, обнажив свои острые зубки. Мне нравились кошачьи передние зубы: маленькие, ребячьи, настоящие. И мокрый нос, кожаный и рельефный. Когда за ухом чешешь, кошка мурлычет, и от удовольствия у неё даже капельки слюны появляются. Её надо выпустить в се́нки (крытый коридор между домом и крыльцом).
В сенках две двери. Через ту, что слева, можно попасть в ограду и загон для коровы и овечек, через дверь справа – на улицу. В ограде есть зимняя тёплая конюшня из брёвен, над ней сеновал, где куры несут яйца. Яиц бывает по двенадцать-двадцать штук, потому что куриц у бабушки Дуси много. Яйца надо собирать в глубокую чашку или бито́н. Залезешь на сеновал, а там насиженные гнёзда белеют скорлупками. Радости-то сколько! Мы с мамой собирали я́ички наперегонки, считали, у кого больше. Некоторые из них были ещё тёплыми, грязноватыми, с прилипшими пёрышками. Бабушка говорила, что если курица не знает, где снести яйцо, надо самолично сделать ей гнездо из сена и колты́ш (яичную скорлупу) туда положить, чтобы она знала, куда в следующий раз садиться.
А ещё на сеновале под самой крышей ласточки свили гнездо. Летают там в вышине, суетятся. И даже иногда слышно, как пищат их птенчики. Бабушка Дуся