уже не нравится этот Мэлаки, но если он в состоянии дать ответы на мои вопросы, то я забуду о том, что он, судя по всему, похож на моего отца: бабник, пьянчуга и мужчина, бегающий от ответственности как от бубонной чумы.
– Можно перед уходом сделать пару снимков могилы отца?
Священник кивает и смотрит на меня с неприкрытой жалостью – той, что заползает под кожу и поселяется там навеки. Той, что определяет твою сущность.
– Ты добьешься своего, Аврора.
Аврора. Я не называла ему своего полного имени. Только Рори.
– Аврора? – приподнимаю я бровь.
Улыбка меркнет, и мужчина прочищает горло.
– Твой отец рассказывал мне, забыла?
Да. Конечно. Но почему он тогда выглядит таким… виноватым?
Я смотрю на отца Доэрти, и в ту же секунду меня посещают две мысли.
Первая: у мужчины завораживающие глаза – удивительного фиолетового цвета с голубым переливом. Под таким взглядом душа тотчас наполняется теплом.
И вторая: однажды мы встретимся вновь.
И в следующий раз он изменит мою жизнь. Навсегда.
Я протискиваюсь мимо женщин, плотно обступивших полукругом уличного певца. Друри-стрит представляет собой буйство цвета, запахов и зрелищ. Здания с облезшими до кирпича стенами, разрисованными яркими граффити. Азиатский рынок за углом, парковка, автобусная остановка и винтажные магазинчики – все это так и просится на фото, и я не могу удержаться, потому останавливаюсь на полпути и делаю снимок, запечатлевая своей старой камерой красоту этой улицы.
Размытое очертание промчавшегося мимо автобуса, как будто мазнули цветной кисточкой.
Клик.
Двое мужчин, идущие мимо надписи на стене «Долой капитализм!».
Клик.
Одиноко лежащая на асфальте бутылка среди оберток от фастфуда, напоминающая унылого пьянчугу.
Клик, клик, клик.
Оказавшись наконец напротив уличного певца, стоящего на краю тротуара у раскрытого чехла от гитары, что полон свернутых записок и мелочи, понимаю, почему его дед с самоуверенностью истинного христианина уверял, что я узнаю его внука.
В жизни не видела мужчины вроде него.
Он красивый и искренний, но вовсе не поэтому выделяется среди остальных. Он ослепителен.
Словно его обаяние обладает чарующей силой. Парень будто высасывает кислород из всего, что находится поблизости, и тем самым приковывает к себе взгляды. Мэлаки словно нарочно создан, чтобы самым чудовищным и поразительным способом разбивать сердца. Неприятности сулит в нем буквально все: потрепанные джинсы, грязные ботинки, белая футболка и кожаная куртка, изношенная десятилетием ранее. Он напоминает повесу из семидесятых. Кумира. Музу Терри Ричардсона[5]. Предшественника Брюса Спрингстина[6].
Его голос льется медом и согревающими специями. Он уносит меня мыслями туда, где я никогда не бывала, хотя этот голос отнюдь не прекрасен. Он мрачный, хриплый и прокуренный. Когда кто-то случайно задевает мое плечо и подталкивает