лет спустя?
Она похлюпала дальше, ступая по снежной каше. Пакеты, коробки и коляски бились за пространство среди обледенелых сугробов. Новая феминистская уборка снега не простиралась до торговой улицы. Видимо, капитализм и потребление воспринимались как оплот патриархата.
– Привет, привет, с Рождеством! – сказал ей попрошайка у входа в торговый центр.
В Systembolaget не осталось ни одной свободной тележки, Карине удалось схватить одну из последних корзин на колесиках. Стала пробираться среди тел, вспотевших в своих пуховиках, к красному вину и поддонам с пивом. Здесь тоже играла рождественская музыка. Карина нашла какой-то шираз из Южной Африки, забрала все семь бутылок, оставшихся на полке. В помещении было невыносимо жарко. Затем, извиняясь направо и налево, проложила себе дорогу к испанскому игристому, взяла четыре бутылки кавы марки «Анна», этого хватит на Новый год. Придирчиво оглядев свою корзину – та уже почти заполнилась – решила все же впихнуть еще несколько банок пива Norrlands Guld. Придется Хокану самому сходить и купить еще в дни между праздниками – в конце концов, пиво пьет только он. Под грудью потекли струйки пота, на форменной рубашке останутся пятна. Она порадовалась, что надела сегодня пиджак и что самые тяжелые годы менопаузы и приливы для нее остались позади. Под конец она прихватила на стойке с крепкими напитками целую бутылку «Абсолюта», не было сил идти и изучать полки с разными сортами аквавита. Тому, кто захочет пропустить стопочку к рождественской селедочке, придется довольствоваться обычной водкой, которую, к тому же, можно смешивать с другими напитками, насколько она понимает. Ее мама по-прежнему любит выпить грог перед телевизором. Сама Карина не разбиралась в крепких напитках – ей казалось, что все они отдают керосином. Возможно, воспоминания о Софии Хельстен пробудили в горле привкус подростковой пьяной блевоты – тьфу, какая гадость.
– Приятно, что вы, политики, остаетесь примером для нас, других, – произнес мужчина в шерстяном пальто верблюжьего цвета, кивая на ее переполненную корзину с алкоголем.
В его голосе сквозило такое презрение, что Карину обдало ледяным холодом. Она собралась с силами и улыбнулась.
– И вас тоже с Рождеством…
– И как ты выносишь себя? А? Как ты можешь смотреть на свое отражение в зеркале? Да еще такая жирная!
Последнее он произнес так громко, что люди стали останавливаться и глазеть на них.
– Вы видите, кто это? – воскликнул мужчина в верблюжьем пальто и с пылающим лицом огляделся по сторонам, указывая на нее пальцем, словно сам себя назначил Олицетворением праведности.
– Карина Бюрстранд! Все вы, кто за нее голосовал, – стыдитесь!
Все кассы работали, она выбрала ту, где очередь казалась короче всех, и начала выкладывать свои бутылки на ленту.
– Расистка!
Шепот донесся справа – от женщины ее возраста, которая встала за ней в очередь. На женщине был красивый макияж, на шее – дизайнерское украшение, из тех, какие