это помню. Фред сказал: «Я думаю, это надо оставить в прошлом, старик». Я так хорошо это запомнила, потому что фраза вызвала у меня раздражение, обращение было смешным. Джейк не старик, а Фред не какой-то хам из второсортного фильма 1940-х. Я вызвалась принести его пальто.
Когда Карла Пирсон вошла в комнату, все мужчины поднялись на ноги. Это значило, что женщины чувствовали себя обязанными сделать то же самое. Карла была очень привлекательной, из тех, для кого другие придерживают дверь, складывают покупки в пакеты, прилагают дополнительные усилия. У нее был плоский живот, шелковистые волосы, подозрительно гладкий, без морщин лоб – ничто в ней не выдавало мать троих детей, перевалившую за сорок.
– Миссис Пирсон, спасибо, что согласились поговорить с нами, – сказала Джиллиан.
Карла улыбнулась своей куче адвокатов. Патрик настоял на том, чтобы нанять троих, он сказал, что это припугнет Гринвудов. Он заметил, что для них это не проблема, ведь у них все равно уже имелись штатные адвокаты, так как его работа требовала много юридического внимания. По его словам, он знает, что делает, и Карле пришлось ему поверить.
– Пожалуйста, зовите меня просто Карла. Нам не нужно соблюдать формальности, не так ли?
– Что ж, на самом деле, я считаю, лучше их соблюсти, – ответила Джиллиан с вежливой решительностью. – Вы понимаете, это совершенно добровольно.
– Я хочу здесь находиться. Я хочу сказать свое слово, – Карла села и закинула ногу на ногу. В ее струящейся юбке был разрез, разошедшийся и приоткрывший подтянутую, загорелую кожу. – Хотя мне непонятно, зачем нужно устраивать огромное разбирательство. В этом нет ничего сложного. Мы образовали синдикат. Деньги нужно поделить на шестерых.
– На шестерых? Не на троих? – спросила мисс Уолш.
– Как угодно, – Карла махнула наманикюренной рукой.
– Вы можете рассказать нам о субботе тринадцатого апреля? Мы установили, что был званый ужин в доме Лекси и Джейка Гринвудов. Мы знаем, кто присутствовал. Мы хотим услышать от вас, как прошел вечер.
– Очень весело, – твердо сказала Карла.
– Весь вечер?
– Да. Мы много ели. Много разговаривали. Много смеялись.
– Можете вспомнить, о чем вы разговаривали?
– О, как обычно. О детях, о том, что происходит у них в школе, о планах на отдых.
– Вы поссорились?
– Нет, ничего такого.
– Никто не обменивался резкими словами?
– Нет, никто, – Карла пожала своими тощими плечами с утонченной беззаботностью. – С чего бы? Мы дружим много лет. Мы редко ссоримся. Мы как семья.
– Семьи, которые я знаю, ссорятся, – заметил Марк Хатч. Все повернулись к нему. Это были первые слова, которые он произнес за время разбирательства. Люди забыли о его присутствии. Или гадали, почему он вообще присутствовал. Но его замечание было справедливым.
– О, но вы знаете, что я имею в виду. Мы друзья, которые друг другу почти как семья. Потому все это меня расстраивает. Я просто их не понимаю. Я не понимаю,