дом?
– Это чрезвычайная ситуация!
Сердце Ханны чуть не выпрыгивало из груди, она переминалась с ноги на ногу, внутри все напряглось. Она взялась за дверную ручку, посмотрела на спутника и, дождавшись от него одобрительного кивка, распахнула дверь. На мгновение затаив дыхание, она прислушалась: крики молодого человека, ответы какого-то старика, женский плач… Новоявленная парочка спасателей поспешила в комнату. Там какой-то худой юноша в джинсах и майке, но босиком, рыдая, целился из охотничьего ружья в лоб отцу Тора. Виктор и судмедэксперт обращались к нему, очевидно, пытаясь о чем-то договориться. Мать Тора сидела спрятав лицо в ладони. Элла на манер щита заслоняла ее своим тщедушным телом и внимательно следила за развитием ситуации. Остальные собравшиеся потихоньку хныкали и причитали.
– Jonni, slepptu byssunni![24]
Ханна с удивлением взглянула на своего спутника. Она и не подозревала, что голос его может звучать столь авторитетно. Вероятно, он привык перекрикивать пьяных, а может, даже разнимать драки и имел определенный опыт в разруливании потенциально опасных ситуаций. Все в комнате обернулись и уставились на Кожаного Жилета и Ханну. Ей сейчас больше всего хотелось стать невидимой. К бармену же было приковано общее внимание еще и потому, что теперь ствол ружья смотрел прямо на него. У юноши, который по предположению Ханны и был Йонни, взгляд был явно испуганный.
– Slepptu byssunni. Þetta endar ekki vel.
– Það er honum að kenna að Þór er dáinn[25].
Ханна переводила взгляд с бармена – прядь «засаленных» волос выбилась из хвоста и прилипла ко лбу – на Йонни, силясь понять незнакомые слова или, по меньшей мере, уловить их общий смысл. Юноша был по-прежнему крайне возбужден, он снова нацелил ружье на Эгира. Указывал на него или угрожал? Ханна напряглась всем телом, как поросенок на бойне, ей даже стало как-то нехорошо – перехватило дыхание. Она постаралась сделать медленный вдох, потом выдох. Все это беззвучно. Нашла глазами визуальный контакт с Виктором, вид у него был растерянный – наверняка ему впервые приходилось присутствовать при взятии заложников. Если, конечно, это можно было так назвать. Ей показалось, что во взгляде Виктора, направленном на бармена, мелькнуло облегчение, когда тот уверенно шагнул к Йонни и протянул к нему руку. Как к какому-то пьяному завсегдатаю, которому надо помочь добраться до дома и завалиться в постель. При этом он не произнес ни слова – по-видимому, слова в таких ситуациях были неуместны. Когда он положил свою широкую мужскую ладонь на руку Йонни, все в комнате замерли. Вигдис встревоженно наблюдала за происходящим, слегка раздвинув пальцы. Йонни начал медленно опускать руки, теперь ствол ружья смотрел человеку-статуе в живот. Стоящие рядом совсем уже было перевели дух, как вдруг руки Йонни застыли, а сам он пристально посмотрел в глаза Эгиру.
– Það varst þú sem drapst hann[26].
Сказав это, он нажал на курок, однако вместо гулкого, раскатистого выстрела раздался лишь сухой, еле слышный щелчок. Ружье было не заряжено. Вигдис вскрикнула.