крупнейший во всём Древнем Мире центр просвещения и интеллектуального общения. Первая – монография Лучиано Kанфора, профессора университета в Бари[62], «реабилитирует» Цезаря, доказывая, что Библиотека просуществовала ещё, по меньшей мере, триста или четыреста лет. Автор, кроме того, убеждает читателя (это крайне для нас важно), что Библиотека никогда не была самостоятельным учреждением, но всегда оставалась храмовой библиотекой при святилище Муз. Вторая – книга арабского учёного Мустафы Эль-Аббади, профессора университета в Александрии, президента Archaeological Society of Alexandria[63], столь же убедительно переносит ответственность за гибель книг с арабских завоевателей на императоров Рима, но не на Юлия Цезаря и его первых просвещённых преемников, а на «солдатских» императоров III века от Р. Х.
Наконец, отметим недавнюю статью профессора Гёттингенского университета Хайнца-Гюнтера Нессельрата[64], в которой даётся краткий очерк всей истории Мусея и Библиотеки, но наибольший интерес представляет освещение позднеримского периода. Там прослеживается история погрома, учинённого Каракаллой в 215 г. от Р. Х.
В нашем обзоре мы ограничиваемся самыми авторитетными трудами зарубежных учёных, где Мусей и Библиотека были главными объектами изучения, добавив к ним лишь те, что показывают пространственный облик древней Александрии. Говорить о многочисленных исторических, филологических, культурологических исследованиях, которые рассматривают эти культурные феномены в ряду общих проблем, нецелесообразно даже в объёмном Введении, поскольку тогда библиографический обзор занял бы не десятки, а сотни страниц.
Переходя к отечественной литературе, отметим совершенно противоположную картину: у нас нет монографий, специально посвященных истории Мусея и Библиотеки, но о них, более или менее подробно и объективно, писали в энциклопедических изданиях и в общих трудах по эллинизму, по истории античной науки и литературы, по тем персоналиям, чьи судьбы были как-то связаны с Мусеем, если не в течение всей жизни, то, хотя бы, в определённые её периоды.
Дореволюционные издания содержат по этому предмету не так много оригинальных идей, поскольку в то время у нас безраздельно господствовал авторитет немецкой школы классической филологии. И российские филологи предпочитали приводить мнения своих коллег, благо, немецкий язык был для них почти родным, занимая второе место после французского в чтении и интеллектуальном общении. При этом наша страна к концу XIX не уступала Германии по уровню классического образования: во всех провинциальных городах гимназисты читали в подлинниках античных авторов, классической филологией серьёзно занимались и во всех провинциальных университетах.
Первое исследование, в части своей касающееся интересующих нас проблем, вышло не в столице, а в губернском городе Харькове, городе гимназической юности А. Н. Деревицкого, где затем он учился и преподавал в местном университете. Там этому выдающемуся учёному, в 1891