американской стороне ряд материалов Коминтерна, включая полный текст шифртелеграмм на русском языке, отправленных по каналам внешней разведки КГБ. А ФБР, как считает Судоплатов, в стремлении скрыть свои агентурные источники специально раздуло историю о дешифровании переписки КГБ и ГРУ. Судоплатова поддержал другой бывший советский разведчик, Прелин[41], который заявил, что и он сам, и многие его коллеги пришли к твердому заключению о том, что у американцев был в советском посольстве в Вашингтоне агент, который передал им кодовую книгу, позволившую читать шифрованную переписку КГБ. В свою очередь, Яцков[42] и Феклисов[43] припомнили историю о перехваченной шифртелеграмме, отправленной в Москву из советского консульства в Нью-Йорке и послужившей основанием для выхода американской контрразведки на Клауса Фукса. По их мнению, сотрудники ФБР попросту сфабриковали текст этой телеграммы, в которой якобы докладывалось в Москву о встрече Фукса и его связника Гарри Голда в январе 1945 года в доме сестры Фукса Кристель. Сделано это было с единственной целью – заставить Фукса во всем признаться.
Примерно в том же духе, что и Судоплатов, Прелин, Феклисов и Яцков, высказался Чиков[44]. Он напомнил, что, начиная с 1939 года, американцы перехватили несколько тысяч разведывательных сообщений КГБ и ГРУ, но вскрыть советские шифры, как ни бились, так и не смогли. И вдруг судьба преподносит им такой щедрый подарок – шифровальщик советского посольства! Лейтенант Гузенко был сотрудником ГРУ и к побегу подготовился заранее, накопив значительный материал, чтобы предстать перед своими новыми хозяевами не с пустыми руками. С собой он даже захватил записную книжку начальника резидентуры ГРУ в Канаде Заботина[45].
На допросах Гузенко подробно рассказал о том, как была организована шифрованная связь между резидентурой ГРУ в Канаде и Москвой. По словам Гузенко, он занимался зашифрованием и расшифрованием сообщений в одиночку в крохотной комнате, окна в которой были зарешечены и закрыты ставнями. Через узкую прорезь в двойной стальной двери он забирал телеграммы, предназначенные для отправки в Москву, от своего коллеги по фамилии Алексашин. Гузенко рассказывает: «Полковник Заботин писал текст телеграммы по-русски, и я кодировал ее, сначала на черновик, который затем перепечатывал на телеграфный бланк и передавал Алексашину, чтобы он отнес этот бланк на телеграф. Написанный Заботиным текст помещался в сумку, запечатывался и передавался Алексашину».
Даже Заботину не разрешалось входить в шифровальную комнату до тех пор, пока Гузенко не завершал процесс шифрования донесения в Москву. Оригиналы всех донесений подлежали отсылке в Москву вместе с другой почтой, которую забирали курьеры, два-три раза в неделю отправлявшиеся в Советскую Россию на морских судах, отплывавших от берегов Северной Америки. В условиях военного времени на это путешествие иногда уходило до пяти месяцев.
И