быть, сегодняшних событий.
Стелла Хоран прожила в благоустроенном пригородном районе Парриш недалеко от Сан-Диего двенадцать лет, и внешне она – типичная «миссис Калифорния»: носит яркую одежду и дымчатые очки в оправе янтарного цвета; волосы – светлые с несколькими черными прядями; водит симпатичный «фольксваген» цвета бордо с изображением улыбки на крышке бензобака и зеленой экологической наклейкой на заднем стекле. Ее муж служит в парришском отделении «Бэнк оф Америка»; сын и дочь – типичные представители южнокалифорнийского загорелого племени постоянных обитателей пляжа. В небольшом аккуратном заднем дворике есть гриль, а мелодичный дверной звонок играет несколько тактов из припева «Хей, Джуд».
Однако где-то в душе у миссис Хоран все еще держится тонкий неизбывный налет Новой Англии, и, когда она говорит о Кэрри Уайт, лицо ее приобретает странное, мучительное выражение – что-то напоминающее скорее о книгах Лавкрафта, нежели о калифорнийских персонажах Керуака.
– Конечно, она была странная, – рассказывает Стелла Хоран, закуривая вторую сигарету сразу после первой. – Все это семейство было странное. Ральф работал на стройке, и люди говорили, что он всегда носит с собой Библию и револьвер 38-го калибра. Библию – для чтения во время перерывов, а револьвер – на тот случай, если встретит на работе Антихриста. Библию я и сама помню, а насчет револьвера – кто знает?.. Лицо у него было темное от загара, волосы всегда острижены очень коротко. И выглядел он довольно свирепо. Люди старались не встречаться с ним взглядом ни при каких обстоятельствах. Он так на всех смотрел, что казалось, глаза буквально горят. Увидишь его впереди и переходишь на другую сторону улицы… Никому из детей даже не приходило в голову показать ему язык, когда он проходит мимо. Такое вот он производил жуткое впечатление.
Она замолкает, выпуская струю дыма вверх к отделанным под красное дерево потолочным балкам. Стелла Хоран прожила на Карлин-стрит до двадцати лет и последние годы каждый день ездила на занятия в Левинскую школу бизнеса в Моттоне. Однако случай с камнями запомнился ей очень хорошо.
– Иногда, – говорит она, – у меня даже возникает вопрос, не вызвала ли я сама этот каменный град. Наши участки сходились задними дворами. Миссис Уайт посадила там зеленую изгородь, но к тому времени кустарник еще не вырос. Она не один раз звонила моей матери и скандалила по поводу «шоу», которое я якобы «устраивала» на заднем дворе. Хочу заметить, что купальник у меня был вполне приличный – даже скромный, по современным стандартам, – обычный старый купальник от Янтцена, но миссис Уайт постоянно разорялась, что это, мол, безобразие, потому что меня видит «ее крошка». Моя мать… она, конечно, старалась говорить с ней потактичнее, но у нее никогда не хватало терпения надолго. Не знаю уж, чем ее в очередной раз вывела из себя миссис Уайт – надо полагать, обозвала меня Вавилонской блудницей, – но моя мать заявила ей, что наш двор – это наш двор, и если