штуки в кажную лунку.
– Её нужно строго вниз головой тыкать, чтоб хвост наружу торчал.
– Тебя б туда самого тыкнуть вместе с хвостом… У самого чего ж не уродило, когда умный такой?..
– Так мне ж не досталось – всю вы расхватали!..
На Святки, перед тем как идти христославить, первым делом мы собирались у Кудина, а уж потом всей гурьбой шли к Натахе. Без Натахи, как и без Кудина, колядки не ладились. Тётка Васятка, мать Натахи, всегда нарочито строга.
– Опять побираться идёте?.. – ворчит она.
– Вот же придумала, ма, «побираться»… Христославить идём! – наряжаясь, отзывается из своей комнаты Натаха.
Отца своего Натаха не помнит. Когда она была маленькой, он уехал куда-то на Север на заработки, да так и затерялся невесть где. Погоревав какое-то время, мать Васятка принялась устраивать свою жизнь. Со своего двора уходить она не хотела, с пришедшими в примы не церемонилась и от этого успела побывать замужем раз десять, а то и больше. Бывало, приходит время сажать картошку – приведёт мужика, а на копку, гляди, у ней уже новый… С годами Васятка растеряла свою былую бабью красу, и любителей «копать картошку» становилось всё меньше, потом и вовсе перевелись.
Взятыми из печки углями мы подрисовываем Натахе усы. Она подпоясывает оставшимся от отца ремнём тулуп, Кудин нахлобучивает ей на глаза свою старую папаху. Натаха смотрится в зеркало, лихо сбивает папаху на левое ухо.
– Ну как, ма? – гордо вскинув голову, спрашивает она.
Осмотрев её, тётка Васятка только вздыхает:
– На Махна похожа, – говорит она. – В таком наряде, да с вашим концертом – не христославить, а только разбойничать… Ладно уж, поняйте с Богом да глядите: у старых бабок ворота не сносите…
– А у молодых бабок можно? – смеётся Кудин.
– Молодые ещё надбают, а старых не обижайте.
Входя в дома, чтоб обозначить цель своего прихода, пели:
– Мы пришли Христа прославить,
И вас с праздником поздравить.
А чтоб задобрить хозяев, обязательно добавляли:
– Дай бог тому, кто в этом дому.
Доброго здоровья и маслица коровья.
Но верно говорит тётка Васятка: колядок, прославляющих младенца Христа, в нашем репертуаре было не густо, зато:
Колядую-колядую
Запах водки носом чую.
Наливайте по сто грамм —
Будет добре нам и вам!
Или: «Кто не даст лепёшки – завалим окошки», «Кто не даст пирога – сведём корову за рога!»
И таких разбойничьих колядок у нас в арсенале было множество.
Саня Барменов, которого все мы зовём Бармалеем, оправдывая своё громкое имя, надевал вывернутый наизнанку тулуп, на голову напяливал самодельный парик из конской гривы; когда он им тряс – был особенно страшен. Петь колядки Бармалей не умел. Там, где нужно было высоко поддишкантить – ревел, как медведь.
Людку, дочь нашего колхозного бригадира Петра Иваныча Зынченко, в которую ещё с пятого класса безумно влюблён Бармалей, мы всегда наряжали козой. Дело это было нетрудным. У Людки была шубка из козьего меха и