подальше. Извечные эти ее футболки и острые тонкие ключицы бесят до мельтешков перед глазами. Ася все еще такая же дурацкая, как в первый день, но с каждым разом напряжение нарастает все быстрее. И заставляет желать попасть уже не в кабинет Куприянова… Вообще ни разу не в него.
Я знаю цену этим эмоциям. Бывает, ничего не поделаешь, их надо просто игнорировать, пока не отпустит. Я взрослый здоровый мужик, а она – недоступная мне девчонка с огромными глазищами и длинными ногами. Не грызла бы свою ручку – я бы вообще ее не заметил. Но Ирке стал звонить чаще. И трахаться вдохновеннее. Не подумала бы моя драгоценная любовница после подобных забегов, что у нас с ней начались серьезные отношения.
И еще в зал хожу чаще, чем раньше. Боксом с детства увлекаюсь, но сейчас это так, хобби, ничего серьезного. Лучшей отдушины я так и не нашел, хотя тренер вчера приглядывался ко мне с непонятным подозрением, но ничего вслух не сказал.
Ася
Я уже привыкла к репетитору, а на третьей неделе занятий уж точно не думаю напрягаться от его присутствия. Его лицо до сих пор кажется неподходящим для такой работы. Нет, оно-то как раз вполне «обезображено» интеллектом, но квадратный подбородок почему-то сводит эффект к минимуму и не позволяет представить его восемнадцатилетним мальчишкой, безвылазно корпящим над учебниками. Слишком брутальный, чтобы его не отвлекали от математики симпатичные одногруппницы, слишком пронзительным взглядом умеет смотреть… Но я уже давно не пялюсь на него и легкий диссонанс воспринимаю как должное. Кроме сегодняшнего дня.
Он вдруг подается ко мне, когда я почти додумываюсь до решения задания, с силой давит мне на руку, отводя ее от лица. На этом не успокаивается – хватает упавшую на стол ручку и будто случайно ломает ее пополам. До меня лишь теперь доходит, что я снова грызла колпачок – это что-то нервное, детская привычка, которая возвращается всегда, когда я о чем-то глубоко задумываюсь. Но его движение меня потрясает абсолютной наглостью.
– Вы что себе позволяете? – спрашиваю, наблюдая, как изгрызенный колпачок улетает на пол.
– Бесит, – отвечает он мне спокойно, как будто так и должен себя вести адекватный репетитор.
Знаю, что очень многих раздражает такая привычка, но до сих пор за руки меня никто не хватал. И не смотрел так, будто он здесь – царь зверей, а я – шагающая не в ногу овца, которая посмела его царское величие побеспокоить самоуправством. Кое-как подавляю всплеск эмоций, прощая на первый раз, и снова погружаюсь в учебник. Но перед записью следующей цифры тянусь за карандашом. И через несколько секунд получаю то же самое – почти удар по запястью, после чего карандаш с тихим стуком падает на столешницу. Кажется, я снова задумалась и впилась в него зубами. Но это уже слишком!
– Вы что себе позволяете, Алексей Владимирович?! – на этот раз я уже не сдерживаюсь. – Да, у меня есть плохая привычка! Но можно просто сказать, а не набрасываться?
Он