разыгралась и во второй раз, и в третий – да, собственно, разыгрывалась с тех пор неизменно. Сначала супруги подумывали уехать и оставить дом в полное распоряжение незнакомца, но мало-помалу, убедившись, что тот не желает им зла, отказались от этого пагубного намерения. В конце концов, какой урон от того, что дважды в день садишься за стол с очевидно безобидным призраком? Хотя надобно признать, что его упорное молчание и их нерешительность превращали трапезу в довольно тягостное испытание. Однажды дон Мигель, отчаявшись, пришел пораньше и занял свое законное место во главе стола. Незнакомец явился, обнаружил, что его стул занят, нахмурился и с видом оскорбленного достоинства удалился. Супруги решили, что навсегда от него избавились, однако в ту же ночь в разных концах дома раздались странные звуки и вдобавок пронзительные крики, а с утра все в домашнем хозяйстве пошло наперекосяк. Поэтому муж с женой сочли за благо оставить почетное место свободным и таким образом зазвать призрака обратно, чтобы его неудовольствие не привело к новым неприятностям и потерям.
– И, кроме как в столовой, его нигде не видели? – поинтересовался я.
Да, время от времени его видели в холле: он мрачно расхаживал туда-сюда, а при встрече с кем-то из семейства вежливо отступал в сторону и степенно кланялся. В старой части здания имелась стенная ниша, слишком маленькая, чтобы именоваться комнатой, хотя в былые времена вполне могла использоваться в качестве таковой. При перепланировке ее превратили в чулан, однако обитатели дома несколько раз замечали, как призрак входил туда, по-видимому считая это своим личным помещением. Понятно, что чулан отдали в его полное ведение, никто не следовал за ним туда и не оспаривал его прав.
– И он все время молчит? И что, никто не пытался узнать, кто он?
Нет, он ни разу не произнес ни слова. То ли ему не позволено говорить со смертными, то ли, будучи призраком, он не способен к речи. Правда, однажды на столе случайно оставили листок бумаги, призрак наклонился и написал на нем что-то вроде имени – подобно тому как люди, желая представиться, вручают карточку. Тут дон Мигель поднялся и вынул листок, спрятанный глубоко в книжном шкафу. В центре стоял единственный символ, небрежно нацарапанный; как было принято в давние времена, он имел сложный рисунок и представлял собой то ли наложение нескольких букв, образующих имя, то ли подобие старинной монограммы. Никто не догадался, каков его смысл, и все так и остались в неведении. После этого листок стали намеренно класть на виду у призрака, но надежды на то, что он попытается прояснить свою личность, не оправдались. Похоже, он считал, что написанного достаточно и в дальнейшем просвещении хозяева не нуждаются.
– Но все же – кто он такой и что все это значит?
Воистину, кто мог это понять? Вероятно, то был кавалер минувших времен – живший два или три века назад. На это явственно указывал его наряд. Несомненно, это был кто-то, прежде здесь обитавший, иначе зачем ему с таким упорством держаться