подальше от этих мест. Его шеф давно спал, пуская слюни. Удивительно, но сейчас Зубов не испытывал никакого удовлетворения от того, что смог так спокойно украсть дочь Черниченко, которого считал основной причиной провала операции. Девочка была на редкость, чисто по-детски, хороша. Она ни разу не крикнула, что было просто невозможно в подобных обстоятельствах. Он оглянулся через плечо – она уже спала, свернувшись калачиком. Милое личико было бледно и спокойно. Все чувства вдруг взбаламутились в душе этого матерого преступника. Никогда он не испытывал такого душевного разлада. Может быть, пришла пора найти собственных детей, разбросанных по городам и весям? А в том, что они у него есть, Лева даже и не сомневался!
Выбравшись на трассу, он понял, что основательно влип. Вместо широкого полотна на четыре полосы движения, расчищенной оказалась только одна. Ширина ее равнялась ширине ножа у гусеничного трактора ДТ-75, который трудился где-то впереди, издавая натужные звуки, отдающиеся стонами в обступающем дорогу лесу. Волосы на голове Левы зашевелились сами собой. О том, что после прошедшего бурана, в здешних местах не будет дороги, он просто не подумал! Продолжая медленно продвигаться вперед, Зубов отлично понимал, что его в любую минуту настигнет погоня…. В иной момент он уже приготовил бы оружие и, возможно, просто перестрелял всех, кто собирался ему помешать. Сейчас им овладело чувство полной апатии. Пропало чувство тревоги и загнанности. Осталась только огромная усталость от всей своей несуразной, неудавшейся жизни. Припарковав машину у заснеженной обочины, за которой начинался глубокий темный обрыв, он заглушил двигатель. Самым простым было нырнуть вместе с машиной в темное нутро пропасти, туда, где его уже никто и никогда не сможет найти. И больше не будет ни наказания, ни правосудия – больше не будет ничего…. Но, несмотря на эти подстрекающие мысли, он продолжал неподвижно сидеть, бессильно сложив руки на руле. Он слышал тихое дыхание единственного живого существа в окружающем его темном холодном мире. Лева вгляделся в лицо девочки, казавшееся застывшим в неверном свете луны. Она не шевелилась, пухлые губы детского рта перепеклись, как будто у ребенка был жар. И он внезапно испугался, испугался до глубины души и потемнения в глазах! От одной мысли о том, что мог ошибиться с дозой опасного препарата! Леву моментально прошиб холодный пот. Сейчас, с тревогой вслушиваясь в тихое, как шелест молодой листвы, дыхание, он торопил тех, кто должен был кинуться в погоню за его пленницей. Теперь он не думал о своей судьбе, его душа, непонятным для него образом, освободилась от оков порока, растаяла в непривычном чувстве волнения и тревоги за маленькое беззащитное существо. За ту, которая, по его извращенному замыслу, должна была пострадать вместо своего отца….
Холодная красная луна поднялась в темном небе, в машине резко похолодало, и Лева включил двигатель. Мокрицкий спал, скрючившись от холода, и привалившись в сторону водителя. Зловонные