Я потом женам все равно фотки высылаю. Пусть получают, что заслуживают, кобели!
Ио смотрела на собеседницу и не могла понять, что с ней не так. Она разительно отличалась от первых трех. Те – просто не имели право на жизнь. А эта? Не убийца, не циничная садистка. Да, не ангел, конечно. Пусть шантажистка. Но таких же полно. Она не изверг рода человеческого.
И, тем не менее, всеми фибрами своей оголенной души охотница понимала, что №4 – такая же аномалия, как и предыдущие цели. Создание, сидевшее напротив – чужое в этом мире, как муха в супе. В смазливой девице было что-то не просто извращенное, но противоестественное, несовместимое с окружающим. Вселенная отвергала это существо. Внутреннее чувство призванной кураторами девушки заходилось в крике – уничтожь ее, «такое» не может существовать.
Тем временем, порядком захмелевшая Эмма хищно взглянула на соседку и сдавленно зашептала:
– Ладно – самцы. Думаешь, бабы лучше? Куда там… Готовы отдаться любому за что подороже. И если проститутки хотя бы не скрывают этого, то остальные… Любая сучка, как бы прилично не выглядела, в какой бы элитной среде не обитала, мечтает только об одном – продать себя подороже: за особняк с бассейном, яхту, брюлики, роль в кино и прочее. А с виду-то… ну просто ангелочки. Только скажи, какая разница: отдаваться каждому за плату или только мужу за шикарную жизнь? И в том, и в другом случае – это продажа тела за блага существования. Конечно, так проще, чем самой добиться чего-то. Как это называется? Па-ра-зи-тизм. Да че говорить? Знаешь, не хуже меня: все вы – потаскухи! Вот потому-то мужиков я просто кидаю на бабки, а вас… сейчас узнаешь…
– Вот как?! А ты у нас – единственная такая, гордая одинокая мстительница, – дивясь своей смелости, Ио сплюнула в сторону и бросила. – Кому мстишь-то? Всему роду человеческому?
– Кончай базарить, – неуловимым движением достав из белья стилет (и где хранила-то?), Эмма подалась вперед, – время сладенького…
– Да ты психопатка! Опомнись!
Впав в болезненно экзальтированное состояние, фурия напротив уже не слышала криков «подруги». Она вдруг задрожала в предвкушении расправы, покрывшись гусиной кожей, и, высунув язык, медленно провела им по узкому лезвию орудия убийства.
«Пора!» – совершенно не думая, на одних инстинктах, она ударила коленом по подбородку маньячки, зубы которой с лязгом сомкнулись, разрывая влажные ткани ее языка.
– А-а-а!!! Хука! Хто хы схехаха? – человеконенавистница, отброшенная на пол судорогой боли, царапала дорогой палас, ломая наманикюренные ногти. Из раззявленного рта, украшенного полуоткусанным вываливающимся языком, ритмичными толчками хлестала ярко алая кровь.
«Вряд ли она умрет от кровотечения. Надо действовать».
Девушка двумя руками схватила увесистую декоративную кварцевую пирамиду, стоявшую на полке книжного шкафа и шагнула к корчащейся жертве.
– Хы хто? Пхекхати! – Эмма буквально захлебывалась брызжущей кровью.
Не говоря