свои условия.
Марат пытается робко возразить, что, мол, найдутся лидеры сопротивления, но я упрямо гнул своё. Ну, попробуй назвать ещё кого-нибудь, кто так организован и структурирован, кроме криминала. А все эти орущие эмэмэмщики и затейники – балаган и детский сад, причём страдающие слабоумием. Они пешки, их будут двигать на доске, как захотят игроки, разменивать, убирать, жертвовать. Харьков показал, что игроки никудышные и партия уйдёт в глубокий миттельшпиль. Для Чижа слово «миттельшпиль» незнакомое и почти ругательное, и он шалашиком изогнул левую бровь, переспрашивая, куда отправится партия.
– По-твоему, на Донбасс не придут «вежливые люди»? – снисходительная усмешка растягивала в нитку профессорские губы. – Ты ошибаешься, старик, нам нельзя отдавать Донбасс, иначе народ не простит. Это его последний козырь, и он эффектно бросает его на стол. Он просто хочет верить, что русские своих не бросают.
Наивный. Бросают и еще как бросают, а потом ещё и в пыль растирают каблуком. Напоминаю ему слова лидера одной из партий, который сказал, что если прольётся хоть капля русской крови на Донбассе, то он наденет свой десантный берет и свой десантный тельник, возьмёт в руки автомат и пойдёт воевать за русский народ. Не пошёл. Наверное, беретик свой десантный и тельник так и не нашёл.
И вообще я не знаю, что будет дальше, но знаю одно: линия фронта пройдёт по Донбассу и наше место там. Ни я, ни Марат, ни Чиж не хотят, чтобы наши дети расплачивались за предательство, хотя нет, пусть будет за ошибки их отцов, за то, что не сделаем сегодня мы. Всё-таки мы лучше сыграем на любой «волыне»[11], не правда ли? Мы были «вежливыми» в Крыму, так кто мешает нам быть ими на Донбассе?
Кстати, вот и тост неожиданно созрел: за наш маленький оркестрик! Жаль, что кроме меня ни Марат, ни Чиж бокал не поднимут – не в цвет нынче. Одному еще дел невпроворот, ребус разгадывать, другому в Рузу ехать за рулём своей раздолбанной «шестёрки».
Глава 2
Июль, 2014. Очень вежливые люди
Сумерки по-кошачьи сторожко скрадывали остатки дня, сиреневой печалью накрывая территорию, очерченную бетонным забором. В глубине двора за густыми зарослями скрывался от постороннего глаза приземистый двухэтажный корпус. Цикады рвали на части благостную тишину, накрывшую эту часть города. Настоянный за день июльской жарой густой аромат цветов делал воздух вязким.
В стоявшие впритирку несколько легковушек и «бусик» мужики, одетые кто во что горазд с преобладанием камуфляжа, сноровисто загружали ящики и сумки с продуктами, медикаментами и всяким барахлом, которое может пригодиться там, за «лентой»[12]. Для кого-то из них это была первая война, для кого-то станет последней.
Нам предстояло уходить за «ленту», а я их почти не знал. Не знал, кто на что способен, кого можно пускать за спину, а кого не стоит. Не знал, что их привело сюда. Или кто. Эх, опять Марат торопится, нельзя так, без проверки. Свалился как снег на голову: через двое суток уходим, нужна группа