взглядом.
– Ну что, mon ami12, теперь будем разговаривать?
Она мотыльком вспорхнула со стула, уронив с коленей белый кружевной платочек, и присела на край Матюхиной кровати. Назимов инстинктивно подвинулся, чтобы дать ей побольше места, и обнаженной кожей почувствовал озноб – от соблазнительного тела юной красотки веяло потусторонним холодком. Аглая протянула тонкую руку с намерением погладить Матвея по щеке, но он в ужасе отпрянул:
– Что вам от меня нужно? Хотите окончательно свести с ума?
– Странные у вас представления, Матис, – обиженно надула губки красавица Аглая и нехотя вернулась на прежнее место.
– Как вы меня назвали? – переспросил Матвей.
– Матис. После того, что между нами было, mon ami, думаю, мне позволительно называть вас уменьшительным именем.
– «Матиз» – это кукольный автомобильчик для блондинок.
– Что? Qu'est-ce que13 «автомобильчик»?
Матюху бесила снобистская манера грузить речь непонятными французскими выражениями. Стопроцентов графиня делала это умышленно, чтобы унизить его. Не мог же он, как дурак, переспрашивать на каждом слове? Хотя смысл можно было догнать: Аглая спрашивала про «автомобильчик».
– Самоходная коляска, – бросил Назимов и возмущённо добавил. – Не хочу, чтобы меня называли «Матизом»!
– Самоходная коляска? Ах, да, припоминаю, – самоуверенная улыбка продемонстрировала, как Аглая гордилась собственными познаниями в технике. – У них ещё такой громкий страшный гудок. Однажды на Невском я наблюдала, как от сигнала самоходной коляски лошадь понесла. C'était horrible14! Крики, стоны, плач. Кого-то сшибли с ног, кого-то раздавили. По счастью, один гулявший с барышней офицер бросился наперерез и удержал лошадь.
Сколько же ей лет, если она видела первые автомобили? Ископаемая! Хотя на вид красотке было не больше восемнадцати – впору паспорт спрашивать прежде, чем трахать.
– Так эти коляски называются «Матис»? – продолжала графиня. – Bizarre15! Тогда скажите, как вас называют в семье?
– Тётушка зовёт меня Матюшей. А отец Матвеем.
Красавица Аглая сложила губы соблазнительной поцелуйной трубочкой и нежно выпустила из них округлившееся имя: «Матю-ю-юша». Назимов растаял – обращение ласкало и уши, и душу.
– Нет, это слишком… intime16, – передумала её соблазнительное сиятельство. – Я буду звать вас Матвей.
– Окэ.
– Что? – переспросила красавица.
– Я согласен. Пусть будет Матвей.
Юная фея сложила узкие ладошки в умоляющем жесте:
– Матвей, мне очень нужна ваша помощь. Si l’ vous plaît17. Дело касается существования рода.
– Продолжения рода? – намеренно передёрнул Матюха. – Всегда готов, пользуйтесь! – он сверкнул нахальной улыбкой и приглашающе раскрыл объятия.
– Это всё очень серьёзно, – строго одёрнула его Аглая.
Назимов