неожиданно открыла мрачное, в зарослях, здание, одиноко и угрюмо смотревшее на мир среди ярких цветастых опрятных домов – соседей.
– Мама, что за дом такой?
– Какой?
– Во-о-н тот, белый, большой!
Александра Григорьевна не сразу обнаружила кирпичного отщепенца, хотя он, не скрываясь, смело глазел на женщину, остановившуюся на тротуаре противоположной стороны дороги. Может быть, дом не особо замечали потому, что на его стороне тротуар отсутствовал напрочь.
– Ох, дочка, это нехорошее место! Как увидела за деревьями-то?..
– Так он же не прячется! Почему нехорошие?
– Молва такая ходит. Давно в нём никто не жил и навряд ли будет! Люди, покупавшие его, всегда быстро, в спешке, съезжали и продавали хату снова. Последний хозяин тоже не стал, но и продать до сих пор не смог – дурная слава стойко закрепилась. Квартиранты за смешную оплату ужиться не смогли: по ночам в стенах постоянно что-то стучало, потом начинался вой и топот. Слышалось, говорили очевидцы, будто кто-то то бегал и дрался, то плакал, то ругался, то стонал… Жуткое место! Пойдём-ка дальше!
Любе стукнуло пятнадцать лет, а интерес к хате с полтергейстом не угас. Проходя мимо, тихоня всегда останавливалась, а то и присаживалась на лавочке напротив и глазела подолгу на строение. Дом-призрак успокаивал и внушал умиротворение. Почти так же она чувствовала себя на кладбище.
Когда Поспелова и Ибрагимов возвращались из заброшенного парка, школьница указала спутнику на беспризорное место. Цыган изрядно удивился.
– Вот это да! Махина!.. Не видел никогда раньше! Ты, однако, внимательная!
Ребята перешли проезжую часть и остановились на краю неухоженной лужайки, примыкавшей к дому.
Большие высокие окна с обрывками грязных занавесок беззастенчиво показывали подросткам очертания пустых комнат с кусками облезших обоев на потемневших стенах. Почти заросшая, мощённая булыжником тропинка, огибая дом, вела от калитки к просторной застеклённой веранде, прятавшейся на тыльной стороне здания. Стёкла её потускнели, позеленели, но даже через эту муть солнечный свет наверняка просачивался в помещение.
– Смотри, Сэро! В фасадных комнатах по четыре окна. Два – на лицевой стене, и по одному окну на примыкающих!
– Вижу. Многовато! Обычно делают одно на комнату, на большие помещения – два. А тут наляпали отверстий, как в барских хоромах!
– Это мода раннего советского периода. Даже досоветского.
– Это забытое Богом место нам в прабабушки годится?!
Люба кивнула.
– В халабуде лет так двадцать никто не живёт! Я со времён детского садика хожу мимо, и он всё стоит запустелый да стоит…
– Столько времени глазеешь, а ни разу не зашла вовнутрь посмотреть?!
– Ты что, нельзя! Чужая собственность!
– Что-то собственник не особо об имуществе печётся, раз огромная хата на глазах разваливается! Там никто всё равно не тусуется, так что полезли давай, посмотрим изнутри! –