Шатен наклонился к одеревеневшей Любе, чтобы поцеловать, и запустил руку ей под кофту.
– Денис, пожалуйста, не надо меня трогать, очень прошу! – переполошилась тихоня и истерично отпрыгнула к окну. – Не поступай так со мной! Я ведь тебе ничего плохого не сделала!
Коробкин, внимательно глядя на ровесницу, осознал, что деваха отнюдь не гримасничает. Она реально испугалась, потому что не жаждет интима. Можно надавить, взять силой: другие всегда сдавались, потому что отнекивались для виду. Денис ещё раз оглядел гостью и решил, что такой вариант не прокатит. Надо возвращать доверие.
– Не хотел обидеть или испугать! Просто ты хорошенькая и такая… Свежая, что ли. Захотелось обнять и поцеловать. У Паши сразу понравилась! Если против, я к тебе и пальцем не притронусь!
Люба нервно дыша, недоверчиво смотрела на Коробкина.
– Прости! Больше такого без твоего согласия не повторится. Хочешь, на колени встану или палец отрублю? – мальчик взял нож и для показухи поставил его на мизинец.
– Ой, Денис, не надо калечиться! – перепугалась школьница, поверив в этот театр. – Я не злюсь, честно! Просто неожиданно, и тебя едва знаю. Больше так, пожалуйста, не делай, а то я боюсь!
– Не повторится, честное пионерское! А то решишь, что я извращенец. Давай сделаем вид, что ничего не было, о’кей?
– О’кей! – подумав, согласилась доверчивая Поспелова.
– Тогда займёмся глазуньей, и – к Паше! Что хотел, я уже сделал.
***
Денис подъехал к деревянной ограде, заглушил двигатель и посигналил. Из крошечного домика выглянула тоненькая маленькая блондинка и помахала ему рукой.
– Это тётя Люся, мама Паши, – объяснил юноша Любе, помахав в ответ. – Хороший человек!
– Молоденькая!
– Она Паху рано родила, лет в пятнадцать, как я понял.
– О-о-о, круто! – позавидовала та. – И сама ещё молодая, и сын уже вырос!
Из дома выскочили, натягивая куртки на ходу, Павел и Саша. Оба невысокие, угловатые, худенькие. Мальчишки вышли за забор и поздоровались.
– Салют, Денисыч! И кого ты к нам привёз?.. Привет, милашка! Давно не виделись! Отлично выглядишь, красивая! Помнишь хоть меня? – Саша уставился на тихоню из-под бейсболки огромными зелёными глазами с длинными чёрными ресницами.
«Почему у мальчиков красивые ресницы? Несправедливо!» – Люба, смутившись от комплиментов, с восхищением глазела на Конохина.
– Конечно, помню, Саша!
– Рад! Обычно хорошенькие лапули быстро забывают простых пацанов, так что мне повезло! – ровесник улыбнулся и подмигнул девочке.
Поспелова раскраснелась и вконец растаяла от слов юного балабола. Ей часто грубили в школе и дома, обзывали нехорошими словами, унижали и не считались, а на проявление доброты, наоборот, никто особо не раскошеливался. Девочка настолько привыкла к плохому обращению, что любой нежный, участливый взгляд, поддержка, трепетное слово легко пробивали выстроенную защиту и недоверчивость, как пуля – картонную стенку.
Александра Григорьевна не догадывалась, насколько, убеждая каждый раз