дар, ты собирай еду, чтобы на три дня хватило, а я соберу вещи. Времени мало, джинсы мы после покрасим. Ты не волнуйся, краску я возьму.
Лю́си кивнула – она уже забыла, что ничего не нашла в неправильной книжке – и зашагала по кофику, размахивая руками, искала и набивала в пластиковые пакеты всякую съедобную всячину, а сами пакеты запихивала в свой совершенно зелёный рюкзак. И только когда он вспух, как воздушный шарик, очень вкусный воздушный шарик, Лю́си успокоилась и опять осталась довольна.
Правда, со стороны рюкзак выглядел странно. Если бы на него посмотрел какой-нибудь кругосветный путешественник – ну так, случайно – он бы сильно удивился, что из сладкого и круглого аромата выглядывают несъедобные ноги куклы, которая умела говорить «мама-мама» и «уа-уа». А рядом с кукольными ногами из рюкзака торчали колесики совершенно несъедобных роликовых коньков. Но Лю́си это не казалось странным – напротив, очень даже понятным.
Эли тем временем внимательно и серьёзно набивала свой рюкзак. Она вела взгляд по кофику, вела, иногда останавливалась, задумывалась на секунду, и дальше вела. Но если глаза хватали что-то, что хоть как-то могло пригодиться, это что-то сразу заворачивалось в пакет и устраивалось в рюкзаке. Поудобнее. И через десять минут рюкзак Эли тоже вспух, как не очень вкусный воздушный шарик, и в нём тоже оказались ролики – ну, как без них гоняться за великаном?!
Хотя и без роликов великану пришлось бы туго. Из всех карманов красно-зелёного рюкзака выглядывали, на первый взгляд, самые странные вещи: ножи и вилки, прищепки для белья, верёвки и пять тюбиков суперклея, что в одну секунду крепко-накрепко склеивал всё. Да, всё на свете.
– Ого, тяжесть какая! – Лю́си потянула свою ношу, а потом сравнила с рюкзаком Эли. Вес получился хорошим, одинаковым, но Лю́си вдруг ужасно огорчилась и страшно расстроилась. Да, ужасно и страшно – её славное личико с новой стрижкой, как у мальчика, даже сморщилось, будто Лю́си превратилась в стриженную старушку. И когда удивленная Эли потрясла её за плечо, Лю́си в ответ только головой замотала в разные стороны и еле выдохнула свою печаль:
– Ой, дар, ой. Кажется, мы зря собирались. Никого мы не догоним. Ничего мы не поднимем. Плиту-то. Без подъемного крана. Мы вот на столечко. Не сдвинем.
Лю́си медленно, как из тюбика, выдавливала слова, а пальцами показала, что каменную плиту на площадке кофика не получится сдвинуть даже на полноготочка. Но Эли почему-то не расстроилась. Она как раз достала два электрических фонарика, один оставила себе, другой отдала Лю́си и спокойно смотрела – ждала, пока подружка выберется из своего горя. Ждала. А Лю́си и не думала из него выбираться, будто ей нравилось в нём сидеть. Наконец Эли устала ждать – ей тоже порой не хватало терпения.
– Да-ар! Дар! Ты что, забыла, что у нас там внизу, под кофиком?
– Ну, подвал, – Лю́си отвечала мрачно, не хотела расставаться со своим горем.
– А в подвале? Что у нас там?
– Ну, всякая всячина, – Лю́си недоверчиво