минутка, другая, целых пять…
– Эли, ты меня ущипни, если что не так. Паа-жалуйста. – Лю́си наконец зашевелилась и поглядела на подругу.
– Ущипнуть-то я тебя ущипну, только, кажется мне, всё это «ж-ж-ж» неспроста!
Эли говорила тихо и грустно, и головой качала, даже губы закусила, сначала одну, потом другую. И полная тишина снова повисла в воздухе.
V
Вслед за тишиной пришла задумчивость и осталась надолго. Лю́си она сразу не понравилась: обычно мысли в её голове были живые, а сейчас они замирали, еле шевелились, и от этого Лю́си морщилась, словно ела что-то невкусное. А Эли – Эли просто тихонько думала. Думала, что всё на свете проходит, хорошее и плохое, горькое и сладкое, даже неприятности проходят, надо только подождать, пока они все пройдут.
В задумчивости девчонки стали тихими. Они молча смотрели на погром, что великан сотворил, жаба такая, чуть не разломал их славный кофик. Молча собирали осколки большой кружки, перебитые вазочки, блюдечки, ставили столик на место – ему ещё повезло, ничего ему не сделалось. Но тут они увидели кресла, а у кресел вид был такой пострадавший, такой несчастный и поломанный, что девчонки сами стали несчастными и поломанными. Они руки опустили, вздохнули тяжко и побрели за двери кофика – ставить на место себя самих. Если вы пробовали ставить себя на место, то знаете, что это дело непростое и небыстрое. Эли и Лю́си об этом догадывались и на всякий случай приладили на стеклянной двери кофика картонный листок:
Колокольчик за дверью тихонько позвякивал. Может, ветер его шевелил, а может, и сам он о чём-то думал. На стене тикали ходики с немолодой кукушкой. Время уже к половине седьмого подошло, механизм у ходиков заскрипел, зашипел, приготовился отбивать время, но кукушка только высунулась из резной дверцы и сразу обратно спряталась. Посмотрела на несчастных девчонок и поперхнулась – обычное «ку-ку» у неё в горле застряло.
Эли и Лю́си не находили себе места, бестолково бродили по кофику. Ходили, ходили, столько шагов прошли от угла к углу, что по обычной своей скорости могли две улицы пробежать и обратно вернуться. Но сейчас ноги у них вяло передвигались, как ватные, а ватные руки только начинали зачем-то подниматься и опускались сразу. Движения были жалкие, тоскливо от них становилось, как от капель из ржавого крана, что капают, капают.
Девчонки ещё раз отворили стеклянную дверь, внимательно посмотрели – может, они чего-то не заметили, не увидели? Может, под виноградным зонтиком что-то новое случилось? Но нет, ничего там не случилось. Только рыжие белки продолжали свешиваться, прислушиваться, и два голубя прилетели поклевать пирожные, миндальные и овсяные. К ним великан и притронуться не успел. Или не захотел.
Подруги покосились на голубей – те были очень заняты, крошили и отнимали друг у друга сладкие кусочки. Посмотрели на белок – эти рыжие только сверкнули бусинами глаз, махнули хвостами и скрылись в виноградных листьях. Ох, ну что тут поделаешь! Пришлось