дар, нечестно это! – после долгого молчания Лю́си заговорила недовольным голосом и снова замолчала.
Эли не стала спрашивать, что такого нечестного Лю́си нашла в подземелье. Эли сердилась. Эхо, конечно, само виновато, первое стало их пугать, они чуть не оглохли от его шуточек (тоже мне, шуточки!). Но Лю́си, она же разумная, могла бы повежливее с ним разговаривать. И вообще быть повежливее. Они здесь чужие, а Эхо уже тысячу лет здесь живёт. Может, и подсказало бы, в какую сторону дальше идти. О-ххх! Может, много чего рассказало. Только теперь уже не скажет. Нет, точно, нет. А без него – поди догадайся, какую дорогу выбрать?
И пока Эли всё это думала, всё глубже уходила в себя, Лю́си из себя тихо вышла и стала светить фонариком направо, налево, во все стороны.
– Ну да, нечестно, – она опять вздохнула и почесала нос.
– Почему? – Эли пыталась хоть что-то сообразить, ей сейчас вообще не хотелось разговаривать.
– Как почему? Ну, помнишь, дар, у нас в Птибудоште? У нас, если дорога идёт в разные стороны, на ней всякие знаки ставят. Помнишь?
– Помню, дарагая, пре-красно помню! «Магазин “Тысяча Пустяков” – налево. Дорога к ратуше – прямо, но она на ремонте, к ратуше лучше пройти по улице Весны». Да? Тебе таких знаков не хватает, дарагая!?
Эли запнулась. Она злилась на подругу, хотя ужасно не любила ни на кого злиться. И видела, что Лю́си сама собой недовольна – понимает, что Эхо не просто так пугало и фыркало. Но от злости не было никакого толку, она только мешала думать, крутилась перед глазами, последние мысли распугивала. И от этого Эли и Лю́си злились всё больше. И ещё больше. А когда злости стало слишком много, они даже на неё умудрились разозлиться и хором крикнули: «Ну, всё, хватит!»
Потом успокоились. Эли первая улыбнулась:
– Ладно, дар. Придется нам все пути пробовать.
– Как это все?
– Просто! По очереди. Начнем с левого.
– А почему с левого?
– Ну, если хочешь, начнем с правого, только они все одинаковые. То есть сейчас одинаковые, пока мы не знаем, что будет, если направо пойти, если налево, где здесь коня потеряешь, а где коня найдёшь.
Лю́си тоже перестала злиться и смешно вытянула губы:
– А может, вернемся и спросим у этого дурацкого Эха, какой путь правильный?
Рядом с ними кто-то громко фыркнул, а Эли грустно покачала головой:
– Нет. Ты же сама знаешь, что опять начнёшь с ним ругаться.
Лю́си опять почесала нос, насупилась и ничего не сказала.
Подруги перебрались на левую ветку лестницы, перебрались очень осторожно, потому что здесь ступеньки вверх не тянулись и вниз не тянулись, а просто шли вперёд, будто кто-то положил лестницу между двумя высокими домами – по такой лестнице страшно ходить. И девчонкам было страшно, но только наполовину: из-за темноты не было видно, долго им так шагать или не очень? И ещё не было видно, что там под лестницей – далеко лететь, если упадешь, или не очень? Страшно было наполовину, и потому подруги почти не боялись, перешагивали,