посеребрённые, тиснёные и рисованные киноварью.
– А богато живёшь, кузен, – не удержался Влас, с завистью сказал, разглядывая книги.
Их было не так уж и много, десятка три, но разве это мало для того, у кого на столе никогда больше двух-трёх книг не бывало, и то чужих, взятых на время. Только истинный книголюб поймёт это завистливое чувство.
Несмело протянул руку, коснулся корешков кончиками пальцев.
Вот Пушкин – «Руслан и Людмила», «Бахчисарайский фонтан» и «Цыганы» – карандашные рисунки, плотный картон переплётов и матерчатые корешки.
Вот Гомерово сказание «Илиада», перевод Ермила Кострова, новиковское издание 1787 года.
Вот «Путешествия в некоторые отдалённые страны мира в четырёх частях: сочинение Лемюэля Гулливера, сначала хирурга, а затем капитана нескольких кораблей», ехидная, остроумная и желчная книга, написанная сто лет назад англиканским священником Джонатаном Свифтом. Влас никогда раньше не держал её в руках, но много раз слышал о ней от лейтенанта Завалишина, и потому сразу узнал по корешку, стоило только прочитать первые слова названия. Николай Иринархович отзывался о «Путешествиях…» со сдержанным восхищением, а вот отец Власа, послушав, его, хмуро попросил лейтенанта не смущать незрелый разум мальчишки. Впрочем, Влас, подслушав случайно отцов разговор с офицером, немедленно пообещал себе при случае найти и прочитать эту книгу.
– Да ты не туда смотришь, – с лёгкой досадой сказал кузен, лёгким толчком поворачивая голову Власа влево. – Сюда глянь.
И вправду!
Помор глянул и чуть не задохнулся.
Сэр Вальтер Скотт собственной персоной, прошу любить и жаловать.
«Пуритане». «Чёрный карлик». «Легенда о Монтрозе». «Гай Мэннериг».
И рядом – английские издания, ещё не переведённые в России.
«Rob Roy». «Ivanhoe». «The Pirate». «Quentin Durward».
– О боже, – только и смог выговорить Влас под довольный смех Венедикта. – Какое сокровище… откуда?
– У меня батюшка служит по дипломатической части, – пояснил кузен, блестя глазами. – Выписал из Англии через своего давнего знакомца.
Влас в ответ только длинно и прерывисто вздохнул.
– Я из них только «Пуритан» читал, да ещё отрывки из «Айвенго» в журнале каком-то, забыл название, – сказал он, глядя на полку расширенными глазами.
– Ну вот теперь и почитаешь, – засмеялся Венедикт довольно. – Хоть и сегодня вечером, – и в ответ на удивлённый взгляд Власа сказал решительно. – Я с матушкой уже поговорил – незачем тебе на ночь глядя в корпус невесть как добираться, попразднуешь Рождество с нами, да и заночуешь у нас, а с утра вместе и поедем.
Отец Венедикта Иевлева оказался неожиданно малосимпатичным и остро напомнил Смолятину Кащея Бессмертного из сказок бабки Анисьи, отцовой матери – именно таким Влас себе Кащея всегда и представлял – худой, да так, что страшновато, кожа на угловатом костистом лице в обтяжку, высокие залысины от лба, тяжёлая, гладко выбритая челюсть. Черепаховые очки с толстыми