как каша из опилок. Невкусно?
– Я не сказал, что невкусно, я просто имел в виду, что ее сварили из опилок от карандашей.
Съев овсянку, мальчик встал перед раковиной, вымыл кастрюлю, ложку и положил их сушиться. Затем достал с полки обучающий комикс с именем «Чон Сынхо» на бирке и стал читать. Когда она подумала, что, возможно, впервые за сто лет видит ребенка, читающего книгу, вместо того чтобы играть в игру на смартфоне, от двери раздался радостный голос:
– Боже мой, как сильно изменилась атмосфера! Здесь настоящее рождественское настроение.
Женщина лет пятидесяти в серебристо-сером пальто и розовом шарфе с удивлением смотрела на нее.
– Мок Хэвон, это ты? Что ты здесь делаешь?
– Здравствуйте! Я теперь здесь работаю.
Хэвон улыбнулась Суджон, которую давно не видела. Давняя подруга и одноклассница тети Мёнё, она, несмотря на свои годы, все еще производила впечатление юной девушки.
– Удивительно! Я проезжала мимо на автобусе, увидела гирлянды в окне – и сразу же вышла на остановке.
Со счастливой улыбкой женщина достала из сумки упаковку клубники. Пока Хэвон заваривала чай, она промыла угощение и положила плоды на тарелку.
– Сынхо, иди к нам! Приятного аппетита.
Втроем они пили чай и ели клубнику. Сняв пальто, Суджон продемонстрировала платье, которое сама сшила на швейной машинке. Она по-прежнему выглядела очень моложаво, но о ее годах говорили морщинки вокруг глаз и серебристые пряди волос.
– То, что сверкает, всегда истинно… Действительно.
Погруженная в волнение, женщина смотрела на горящие лампочки гирлянд на окнах.
– У меня была подруга, которая напоминает мне эту картину. Когда я училась в старшей школе, мы ходили на озеро Хечхон с подругой по имени Сунён. Это было осенью. Лучи солнца переливались на поверхности озера. Моя подруга спросила, из-за блестящей ли поверхности его называют Эльдорадо.
Хэвон положила вилку и прислушалась. Казалось, Суджон скорее говорит сама с собой, чем обращается к Хэвон, но та не хотела прерывать поток ее мыслей.
– Разве Эльдорадо – не воображаемое место, где много золота? Я не знаю, что блестит в воде. И не знала, что ответить… до сих пор не знаю. А ты знаешь, Хэвон?
Суджон прикрыла рот рукой и улыбнулась, а Хэвон, улыбнувшись в ответ, покачала головой.
– Не знаю. Ваша подруга все еще живет в Хечхоне?
– Нет. Она давно умерла.
– Ох…
– Ей было чуть больше сорока. В последний раз я ее видела, когда пришла к ней в больницу. У изголовья ее кровати стояла небольшая стереосистема. Играла Дасти Спрингфилд… Моя подруга лежала на больничной постели и спрашивала, как называются пыльные поля весной[8]. Она спросила: значит ли, что раз у меня болит душа, то я проживу долго? И засмеялась.
Суджон снова улыбнулась, но ее взгляд затуманился. Быстро поморгав, она прогнала слезы.
– Извини. С возрастом я стала часто плакать. Иногда даже без причины. Мне так неловко. Может, я просто устала?
– Нет. По сравнению с тетей Мёнё вы