снизу или сверху, слегка коснувшись витающей рядом скрытой ноты, и это вызовет совсем иное ощущение, чем если бы музыкант пришел к ноте напрямую.
Это объясняет, почему индийской музыке нельзя научиться по учебникам. Она должна быть передана учителем, который может разъяснить нюансы, «вытащить» из ученицы правильную ноту, помочь ей достичь нужного звучания. Как может даже самый подробный учебник объяснить, что надо достигать свары постепенно, нежно, добавляя штрихи любовной игры?
Древние священные писания передавались через устную традицию, где каждая фраза и высказывание заучивались с помощью сложной системы мнемотехники и затем декламировались с большим акцентом на сохранение знаний, дабы будущие поколения получили их точными и правильными. Йога, такая же древняя и тайная дисциплина, передавалась от учителя к ученику, а не через учебники. Обучение индийской классической музыке основано на похожей устной традиции, где учитель является ключевой фигурой, и зачастую к нему относятся с таким же почтением, как к священнику или монаху.
Но обучить можно далеко не всему, в конечном итоге постичь секреты свар – дело ученицы. Певица может иметь превосходный слух, но может как перейти, так и не перейти на следующий уровень. Только когда ученица начинает чувствовать ноты, ее музыка начинает сиять по-настоящему.
Пение часто связывали с Божественным. Согласно исламской мифологии, Аллах приказал ангелам сделать глиняную статую святого по имени Хазрат Адам (алайхи салам). Они создали ее, но когда попытались поместить душу святого в статую, та не пожелала находиться внутри изваяния. Тогда Аллах Милостивый попросил ангелов сесть внутри статуи и петь. Едва началось пение, душа вошла в статую, и ангелы быстро заключили ее там. Вот почему люди, птицы и звери любят музыку – они сделаны из той же глины.
У музыкантов-индуистов есть своя версия о рождении музыки. Они верят, что первопринципом, возникшим задолго до появления жизни во Вселенной, был звук ОМ, воплощающий универсальный дух, который некоторые называют Богом. Может быть поэтому, когда музыкант излагает свару в ее совершенной и точной форме, и сам артист и ценитель его творчества могут испытывать чувство, похожее на то, которое испытывают, находясь в уединенном тихом храме, церкви или мавзолее и переживая внезапное прозрение.
Большинство дней я ненавидела всю эту затею с посещением музыкальных уроков. После утомительного дня в школе я должна была ехать на автобусе до Моста Кеннеди под присмотром своей старенькой няни из Непала по имени Бхакти Майя, вместо того чтобы отдыхать в гостях у подружек или играть в кухню в саду, измельчая листья, добавляя их вместе с камушками в небольшие воображаемые блюда и подавая любезному охраннику здания. Причина была не столько в скуке повторения одной и той же ноты в течение целого часа, сколько в ужасе, который я втайне испытывала всякий раз, когда шла по тому району к дому учительницы.
Автобус останавливался на мосту,