с молодухами не гуляется? – хмыкает она, но все же с трудом поднимается.
– Скучно, – ее же интонацией возвращаю я.
– Ладно, так и быть, пошли еще раз расскажу, как со своим дедом познакомилась, царствие ему небесное.
Я целую ее в абсолютно седую голову и веду на променад.
– Вероника не звонила? – не удерживается и спрашивает она, когда мы уже выходим на дорожку, ведущую к огромной беседке.
– Если позвонит, – скажу.
– Не скажешь, – фыркает Вера Васильевна. – Но не отправляй ее сразу, ладно? Дай объясниться.
– Я сто раз тебе уже говорил, дам, – немного раздражаюсь я.
– А вот скажи и сто первый, от тебя не убудет!
– Я дам ей объясниться, – закатываю глаза. – Довольна?
– Если солжешь, – достану тебя и из могилы, запомни, – угрожает Вера.
– Я плачу твоему дракону столько, что ты и меня переживешь, – поднимаю камушек и бросаю в небольшой рукотворный прудик, разгоняя лягушек.
– Глупости-то не болтай, – толкает меня в плечо, вызывая мой смех. – Люди твоей профессии живут долго. Как это называется? Программист?
– Ага, Вер, программист, – кривлю губы я, но она увлечена лягушками, и не замечает моего скепсиса.
Глава 3. Ника
Врываюсь в свою утлую однушку в «хрущевке» с колотящимся о ребра сердцем и выкупанная в собственном поту. Мне нужно обнулиться, унять эту боль, которая тлеет внутри. Ничего уже не изменить – только осталось добить себя. И сделать это нужно в кайф, чтобы блевать от выпитого, чтобы между ног болело, чтобы хоть в оргазмичном пылу кто-то назвал меня особенной, совершенной.
Скидываю все, что на мне есть, все до единой тряпки, и встаю перед зеркалом в полный рост. Провожу рукой по идеальной груди, по плоскому загорелому животу, украшенному камушком пирсинга. Содрогаюсь – ни шрама, и выглядит как надо, а внутри я как сломанная кукла. Там пустота, забита грязной ветошью, и вместо женских органов только сломанный пищащий механизм. Кому такое упало? Неудивительно, что они все меняли меня на других.
Хватит. Распахиваю шкаф. Мне нужно шикарное платье. Такое, чтобы мужики шеи посворачивали. Чтобы слюной давились.
Перебираю платья, висящие в чехлах. Они стоят больше, чем эта квартира. Единственное, что у меня осталось от жизни содержанки Дениса.
С верхней полки что-то падает, больно ударяется об мою босую ногу. Резко наклоняюсь и подбираю предмет. Сжимаю в руках собачий ошейник из твердой кожи, на котором болтается жетон с его именем. Внутри растет ненависть. Господи, ну куда ее еще больше? Сейчас взорвусь.
Дайте мне забыть всех вас. Я и так ощущаю вас в своем теле каждую ночь, а хочу помнить только одного. Отстаньте уже от меня!
Я накидываю на себя халат, затягиваю пояс на два узла и вместе с чертовым ошейником выскакиваю на балкон. Размахиваюсь и запускаю эту хреновину в полет.
– Нет уж, мой Господин, никогда больше я не стану твоей игрушкой! Пошел ты! – ору я в небесную пустоту.
Уже хочу вернуться в квартиру, но что-то останавливает.
Обшарпанные