ученической тетрадки мигом прохудится. Тем интересней. Я дугой выгибаю своё лезвие, прищуриваюсь и… Кляксы как не бывало.
Облегчённый вздох, триумф победителя, рёв трибун, трещотки, звонки, звонок…
Звонок в дверях квартиры еле слышен. Специально. Чтоб ребёнка не пугать.
Это возвращается из похода отец. Бесшумно (Ёжик спит) встречаем, потрошим тугие авоськи, усаживаемся за стол. Произведение нашего искусства – суп с фрикадельками – источает неописуемый аромат. Хозяйка достаёт тарелки, ложки, вилки…
Хозяйка да хозяйка… Имя у неё есть. Лисичкой я её зову.
Лисичка достаёт и супницу, которую брала только мать по праздникам. Я помогаю перелить.
Отца к священнодействию не допускаем.
Бубенчика (я его Ёжиком не зову) на обед не будим, у него своё расписание.
Наперебой с Грачом хвалим царский стол.
У Грача получается лучше. Лисичка на седьмом небе от счастья, но хочет показать, что для неё это дело обычное, что у неё, однако, не совсем получается.
Помыв чашки-плошки, усердная хозяйка вновь превращается в непоседливую девчонку и убегает с заглянувшими за ней подружками играть на улицу. Мы с Грачом принимаемся готовить капусту к засолке. Надо поторапливаться. Проснётся разбойник, не даст ничего толком делать. Некоторое время трудимся молча. Затем, как обычно, слово за слово – поехали в страну-говорильню.
– Вот он, смысл жизни! – говорю я, лихо орудуя тяпкой. – А мы философствуем, копаемся…
– Чеснок будем добавлять? – спрашивает Грач.
– Значит, чтобы нормально жить, – отвечаю я, – чтобы нормально жить и не изводить себя размышлениями о смысле жизни, надо постоянно что-то делать.
Минуту молчим.
– Вопрос о смысле жизни… – завожусь окончательно, – это банный лист, который неотступно следует за мужчиной до конца жизни.
– Почему только за мужчиной? – интересуется Грач.
– Потому что женщина больше дитя природы. И продлив род, выполнив своё предназначение, она удаляется спокойно, не как мы, тоскуя и стеная на весь мир. Ведь кроме детей мужчина должен оставить на Земле ещё что-то. И насколько это что-то дельно и весомо, проживёт ли оно дольше твоего живого наследства и послужит ли другим – вот вопрос.
– Слишком мелко рубишь, – ворчит Грач.
– Вот я и говорю, не умеем мы, как женщины, жить для жизни. Мы всегда живём ради какой-то идеи, для какой-то далёкой умозрительной цели. Короче, в целях цели. А надо жить не в целях, а просто так, дышать ровно, пока дышится, пока не скрутила тебя какая-нибудь лихоманка, пока не болеют твои дети и не призывают тебя, чёрт возьми, на войну. Вот говорят: не живи одним днём. А я подозреваю, как раз надо жить одним днём. Думай не думай о завтрашнем дне, готовься не готовься к нему, он всё равно, если, конечно, дуба не дашь, придёт. Совершенно без твоей помощи. Если к чему-то и готовить себя, то только к худшему. Впереди разочарования, болезни, крушение идеалов, превращение романтика в циника и