и словно бы дымиться изнутри… Агне пронзительно вскрикнула и отшатнулась, вернее – попыталась это сделать, но больной, ослабевший ребёнок будто клещами сжимал её костлявую кисть. Непонятно, откуда взялась такая мощь в этой маленькой руке: семилетнее дитя, казалось, выпивало из ведьмы её силу.
Агне билась, верещала дурным голосом, выкрикивала какие-то слова на страшном, непонятном языке, пока наконец, ослабев окончательно, не повалилась перед кроваткой на колени.
– По… ща… ди… – беззвучно произнесли сухие, тонкие губы.
Платок Агне сбился: стали видны густые волосы, заплетённые в две толстые косы. Однако, что это?! Прежде смоляные, без единого белого волоска, они теперь были точно покрыты пылью, и казалось, седели с каждым мгновением всё больше…
Мальчик ещё некоторое удерживал ведьму за руку, а затем оттолкнул её прочь и привстал. На щеках его играл румянец, глаза – голубые, точно небо в майский день – снова стали ясными и безмятежными… Не веря своим глазам, старшая сестра бросилась к нему, ощупала лоб, лицо, руки, затем уткнулась в старенькое, вытертое покрывало и с облегчением разрыдалась; вторили ей мать, тётка и прочие сёстры.
– Напрасно ты это, Ядвига, – твёрдо проговорил Андрюс, гладя сестру по голове. – Знаю, что от сердца – а не нужно было. Что в том хорошего, чтобы против Бога пойти, душу бессмертную погубить!
Агне, что сидела на полу, слабо охнула, услышав речь отрока и подняла было трясущуюся руку, слово знак какой делать изготовилась… Однако Андрюс проворно вскочил и ухватил ведьму за косу, отчего голова её откинулась назад, а другой рукой вцепился ей в горло. Агне тонко заскулила, признавая поражение, замахала рукой…
– Отпусти её, – попросила Ядвига. – Отпусти, пусть идёт себе. Радость у нас нынче, не бери греха на душу, братец.
– Она бы тебя убила, – возразил Андрюс.
– Так ведь я сама…
Мать тяжело поднялась, распахнула дверь – свежий ветер ворвался в домишко; все присутствующие вдохнули влажный, бодрящий майский воздух. Дождь только что прошёл, чувствовалась свежесть и запах первой листвы.
– Я сама, братец, её позвала, я ведь ради тебя только… Один ты у нас – а она, сказывают, может одну жизнь на другую обменять.
Андрюс молчал, стиснув зубы; затем перевёл взгляд с ведьмы на сестёр, мать, тётку. Он ещё не знал точно, что следует делать ему теперь, однако же понимал отчётливо, что может избавить жителей от соседства с этим опасным существом. Но, если судить справедливо, Ядвига сама просила Агне, да и все те смельчаки, что обращались к ней, шли на это добровольно. А ещё Андрюс догадался, каким образом произошло его чудесное исцеление… Выходит, он и сам не лучше ведьмы, только что чужих душ не забирал!
– Отпусти, отрок… Уйду, совсем уйду; не появлюсь тут никогда больше, – бормотала Агне. – Вот перстень, коли хочешь – забирай. Такому, как ты, подчинится – не сомневайся, не бойся…
Трясущимися