любопытно, подруга. Селяне травили бы дрянью типа болиголова да волчьего лыка, а тут руки не из задницы нужны и мозги какие-никакие. Дозу рассчитать ещё надо, чтобы подопытный копыта не сразу откинул. А здесь половина деревни читать порядошно не умеет. Только картинки в книжке твоей про чудищ смотрели, и то срамные им оказались интереснее обычных… Слушай, ты вроде как прогуляться хотела на кладбище? Может, сейчас и сходим, пока не совсем темно? Ты сама говорила, тут неупокоенных нет.
– Герда, только дурак в идиотских сказках лезет на кладбище ночью!
– Или некромансерка с боевичкой в поисках кровососов и чокнутых колдунов, которых можно порешить и денег за это поиметь, – не сдавалась Герда.
– Ага, натурой заплатят. Репой, в смысле, – рассмеялась Ниенна. – Чур, продавать её потом на дворцовой площади будешь ты!
Валькирия с некромансеркой встали, потянулись и не спеша побрели к околице. Конечно, идти на самом деле никуда особо не хотелось ни одной, ни второй, но сидеть было скучно. Это Эдгара вон не видно из-за обступивших его девок. Кудрявый красавчик, оказывается, умел не только драться и заговаривать зубы наивным дурочкам, но и справно бренчал на гуслях и знал, кроме срамных частушек, ещё и с пяток старинных баллад о любви. Да и голос у него оказался на диво приятным. Неудивительно, что у деревенских против столичного щеголя не было никаких шансов.
За поворотом на местный жальник подруг ждал сюрприз в виде ковылявшего навстречу деда Ерохи. Старик вышел из пахнущей медоносами темноты, как тот несчастный призрак из басни, чьих близких убили подлые враги, а сам он мстил им так долго, что успел скончаться в процессе, но дело своё так и не завершил. Вот и мается, и ходит по окрестностям, и стонет…
Дед Ероха не стонал, но лицо у него было грустным.
– Вы куда это ходили в темноте в одиночку? – сурово нахмурилась валькирия. – Сами же говорили никому за околицу не соваться, потому что чудище бродит вокруг и сердца вырывает!
– Моё сердце ему уже негодящее, – попытался было отшутиться старик, но наткнулся на холодный взгляд Ниенны. – Бросьте, девицы, чего со мной случится? Я каждый вечер по темноте на жальник хожу, чтобы на глаза никому не попадаться, а то начнут причитать, мол, куда ты, пень колченогий, свалишься ещё по дороге. Увяжутся провожать, а зачем они мне у могилки?..
И Ниенне снова стало неловко. Как ни крути, а впотьмах некромансер всегда узнает коллегу по едва уловимому фиолетовому сиянию-ауре, её никакими скрывающими заклятиями не спрятать. Ничего подобного у деда не наблюдалось.
Но всё же было в нём что-то такое, несвойственное обычным людям. Сила, но мягкая и текучая, засмотришься – исчезнет, а ты стоишь и моргаешь, как дурачок, и думаешь: померещилось или нет?
Герда, видимо, тоже считала настроение старика.
– Кто у вас там, дедуль? – прямо спросила она.
– Все, – просто и грустно ответил дед Ероха. – Жена, другие сродственники…
И показал кувшин, зажатый в узловатых дрожащих пальцах:
– Я