в воздухе.
А площадь содрогнулась от ликующего рёва. Сельские парни, ещё днём смотревшие на гостей с недовольством, едва дали Эдгару напялить портки, чтобы затем подхватить его, остальных боевиков и благодарственно подкинуть несколько раз в воздух. Бабки наперебой отпаивали уставшую, но довольную Азали квасом и молоком.
«Завтра наша целительница из нужника не выйдет от такого разнообразия напитков», – лениво подумала Ниенна. Краем глаза некромансерка увидела ковыляющего к площади старого Ероху и с облегчением выдохнула. Кем бы ни был этот странный дед, он явно не желал людям зла.
А об остальном она обязательно узнает завтра.
* * *
Деревянная лавка в избе старосты, на которой разместили Ниенну, оказалась удобной. Может, потому что была широченной, как сундук, а огромный тулуп, который хозяин щедро постелил вместо перины «славной губительнице упырей», – мягким, как пушистое облако.
Мешал только храп Герды, к которому под утро добавились зудящие шепотки хозяйки и двух соседок, ладивших тесто на пирожки.
– Агашка с утра к колодезю за водой прибежала румяная да веселая. Рассказывала чудное: у столичного милсдаря, что злодея ночером по матушке приложил непотребно, под одежей волосьев никаких нет. Девки-то хохотать начали, а он на них посмотрел ласково и молвил, мол, дурёхи вы деревенские, ничо не понимаете, в столицах только мужланы сиволапые шерсть на теле ростят, а приличному, сталбыть, гражданину треба лишнее убирать, ибо он есть человек разумный, а не обиззяна дрессированная. И пахнуть ему должно приятственно, а не козлом смердячим… Ой, срам-то какой, бабоньки!
– Срам, срам! – запыхтели вполголоса соседки. – Охти, в столицах этих чаво творится, нельзя туда детей пущать ни на работу, ни грамоту изучать, а то срамоту енту ещё и домой притащат, позору семье на всю округу будет!..
Ниенна поняла, что подремать ей всё равно не дадут, и встала. Поздоровалась с хозяйкой и гостьями, выпила предложенный стакан молока. Пообещала явиться к утренней трапезе, поправила на спящей Герде одеяло и вышла из избы.
Утренний туман окутал деревеньку пухлыми клочками, похожими на огромные цветы заморского хлопка. Где-то невдалеке мычали коровы. Из прославившегося на всю деревню амбара доносились хоровые мужские стоны.
– Ниенка, как хорошо, что ты встала! – выскочила ей навстречу Азали. – Выручай, отнеси баричу Репняному и его отцу противоядие, да проследи, чтобы они всё выпили! Нельзя время терять, а я оторваться не могу: вон, лежат голубчики, помирать собрались…
Ниенна, ахнув, бросилась под крышу амбара.
Как оказалось, помирала боевая тройка Альбрехта – от банальной утренней похмельной болезни. Легче всех отделался Бродди: он молча сидел в углу и пил пахнущую укропом жижу, черпая её прямо из кадушки с солеными огурцами. Эрл с Лясаном лежали вповалку на тюках соломы и стонали, прикладывая к вискам мокрые рушники. Рядом валялся тяжело дышащий Эдгар, держась за голову правой рукой. Левая была туго перетянута тканью.
– Вывихнул