тронулся с места, не ответив. Джип отлично слушался руля, скорость набирал почти незаметно. Мы мчались, разрывая туман – ясный день оставался за нами. Моя странная магнетическая сила преобразовывала окружающий мир вслед за джипом, но обогнать не могла.
– Хорошо здесь гонять: дороги пустые, – то ли посетовал, то ли порадовался отец.
– Давай помедленней, если хочешь, – я сбавил скорость и волна преобразования туманного контура в цветущую панораму побежала в метрах пятнадцати перед машиной.
– Ну, нормально же, – оценил отец. – А на улицах и того медленнее, чтобы дома вернулись, ну, скажем, в 1993 год. Я хочу все узнавать.
Въехали на нашу улицу, одолели канаву перед домом, которую отец выкопал для весеннего водостока и обильных летних дождей и, почти уткнувшись в ворота, остановились. Отец вылез и попытался открыть калитку ворот – она оказалась закрытой. Он ринулся к калитке напротив гаража:
– Попробую здесь.
А я уткнулся лицом с закрытыми глазами почти в самые колени, напрягая память и воображение. Отец успел только сделать несколько шагов, как запертая калитка ворот распахнулась, и, улыбаясь от уха до уха, к нам вышла мама.
Не нужно забывать делать вдохи и выдохи – напомнил я себе, бросившись к ней.
– Сыночка моя, – сказала она и обняла меня за плечи.
– Хороший вы дом построили с папой, сюда просто манит и влечет, здесь уютно и хорошо, спасибо вам, и очень жаль, что мы продали его. – сказал первое, что на ум пришло.
– Ну, так заходите, он снова наш, – сказала и улыбнулась мама.
Отец подошел:
– Да, мы строили его на одной силе воли – денег-то не было.
И любовно похлопал ладошкой стальной квадратный столб ворот, на котором было выбито точками «А Е К 1974». Расшифровка несложная – Агарков Егор Кузьмич, 1974 год. Я тогда служил на границе.
Несколько секунд смотрел на гравировку столба, а потом обнял отца и сказал:
– Спасибо тебе. Прости нас.
Вошли во двор – все было как летом 1993 года (зимой отец умер).
– Наверное, ваши души не раз возвращались сюда.
– Пока жил ты, да, – сказал отец. – А как продали – ни разу, ни я, ни мать.
– Вы там дружны, в заоблачной дали? Ваши памятники на могилках склонились друг к другу. Знакомые говорят – символично.
– А что мы при жизни часто ссорились? – отец, кажется, немного обиделся.
Чтобы отойти от этой темы, я обозначил руками пространство двора:
– А сейчас вы что здесь чувствуете? Какие-нибудь вихри злой энергии? Ведь новый хозяин дома судимый.
Мама подошла к дверям открытой бани и заглянула туда.
– Нет. Сейчас нет. Нет ни одного постороннего запаха – все, как было при нас.
– Ты не кашляешь? – спросил я отца?
Он усмехнулся:
– Ты забыл мне вернуть бронхит с ларингитом и бронхиальную астму.
– Ты так и не женился, – посетовала мама. – Все один живешь, дурачок дурачком.
– Родному сыну и такие пакости пожелать! Эх, мама, мама….
– Ну, с Олей бы сошлись – она ведь тоже одна.
Успокаивая