к себе: почему бы ему, главе стаи, не утешить девочек? Отчего не сидит он теперь у кроватей сестренок и не отвлекает их от событий последних дней?
Перед Рудковски в его сорок пять впервые предстала слабость духа. Мальчишка не чувствовал себя немощным в детстве, когда отец избивал его за любые просчеты. Не украденная со склада буханка, не сбитый ценник за пачку и без того дешевого табака – все это становилось поводом для побоев. Не ощущал себя немощным парень и в бедной юности – тогда ему приходилось работать самое малое по шестнадцать часов. Но сейчас, пережив столько тягостей и невзгод, имея в мешке опыта и проблемы, и их решения, Джозеф сломался. Мужчина не то, что не мог утешать увядающих дочерей – ему не по силам казалось спасти самого себя.
Перед тем как свалиться в сон, первый за последние трое суток, Катерина заглянула в комнату Мелани. Малышка сидела на подоконнике и смотрела в небо, густо усеянное звездами. Рудковски поколебалась, стоит ли беспокоить сестренку, но в конце концов решила присесть рядом с ней.
Они молчали то время, которое одновременно казалось и вечностью, и мгновеньем. Впрочем, безмолвие не нагоняло неловкость. Атмосфера еще оставалась отравленной – зачем сотрясать воздух речью, что, словно масло на сковородке, добавит в него шипения?
Как Катерина узнала позднее, бабушка все же пыталась знакомиться с внучкой. Вернувшись из церкви и чуть оправившись, если отсутствие слез можно было назвать «оправлением», Агата пришла на песочную кучу к малышке и осторожно спросила: «Не хочешь поиграть вместе?»
По словам Джозефа, когда Мелания не сидела на заднем дворе, она закрывалась в комнате и рисовала. На этом ее интересы последних недель и заканчивались. Причем девочка не спешила хвастать рисунком на публике, как случалось раньше. Напротив, заканчивая рисовать, малышка комкала листки и со злостью швыряла в корзину.
Будучи матерью, Агата тоньше чем кто-либо чувствовала беспокойства Мелании. Сердце женщины разрывалось от неспособности помочь, и она на свой страх и риск предложила совместное мероприятие. Девочка посмотрела на Бристоль безучастным взглядом, откинула лопатку в сторону и молча ушла домой. В последнее время малышка не жаловала объяснениями никого, кроме сестренки. Впрочем, и той доставались лишь крохи того, что раньше считалось пышным тортом.
Агата, с несвойственным ей пороком сдаваться, отправилась вслед за девочкой. Когда же Мелания захлопнула дверь, миссис Бристоль не стала сердиться за неуважение. Если женщине было кого винить, так себя саму. Где это видано – не появляться в жизни малышки с ее дня рождения, а затем заявиться в прискорбный период и ожидать радушных приемов?
Пожелав Мелани спокойной ночи, Катерина решила пойти к себе. Девочка, задержав сестру в проеме, спросила: «Ты уезжаешь?» Вопрос вонзился в Рудковски острым лезвием и по живому резал ее сердце. Слезы хлынули из опущенных век Катерины и на фоне гробовой тишины градом стучали по полу.
Девушка не повернулась и не ответила. Не